в то время в изгнании. Отец, а затем опекун (дядя) умерли, когда он лишь начал учиться в Болонском университете, и членам семьи удалось лишить его наследства. Леон Баттиста, нуждавшийся в самом необходимом и часто болевший, продолжал свои занятия. Нетрудно угадать в словах одного из героев сатиры «Мом» воспоминания самого Альберти: «Изгнанный из отечества, я иссушал цветы своей юности в постоянных странствиях и непрерывных трудах; без передышки терзаемый нуждой и обидами, нанесенными врагами, я испытал вероломство друзей, грабеж со стороны родственников, клевету соперников, жестокость противников»{290}. Альберти получил звание доктора канонического права. Дальнейшая его жизць была связана главным образом с Римом, где он, подобно многим гуманистам, занимал должность одного из секретарей папской курии, и Флоренцией. Он был другом Бруни и ученого Паоло Тосканелли.

Художественные и научные идеи Альберти нельзя отделить от его моральной философии: они составляли неразрывное целое, были сторонами его видения мира. В представлении Альберти эстетический критерий красоты следует прилагать ко всем сферам общественной жизни: «Достойнейшей… является красота, и к ней прежде всего другого следует стремиться… В какой степени наши предки, мудрейшие мужи, считали, что к этому нужно прилагать старания, указывают и их законы, и военное дело, и богослужение, и вся их общественная жизнь. Поистине невероятно, как они заботились о том, чтобы все было украшено, словно полагая, будто жизненно необходимое, лишившись убранства и блеска украшений, станет чем-то безвкусным и пресным». И далее — обращение к высшему в глазах гуманиста авторитету: «Сама природа… непрестанно испытывает высочайшее наслаждение от красоты, не говоря уже о тех красках, которые она создает в цветах»{291}.

Этическая концепция Альберти занимает заметное место в истории гуманизма. Первый из его трудов на эту тему — диалог «О семье». Идеи Цицерона и других античных авторов претерпели серьезные изменения. Формируется учение, в центре которого стоит волновавший всех гуманистов вопрос о том, может ли человек быть господином своей судьбы. Эта же проблема ставится и в последующих философских сочинениях Альберти — «Бегстве от несчастий» (или «О спокойствии души»), «Домострое» и др.

Как отмечалось выше, человек, согласно христианской доктрине, обладает свободой воли лишь в определенных границах; в главном же его судьба (фортуна) определяется богом. Подобное учение не могло удовлетворить итальянских горожан этой эпохи, как и их идеологов. Но для пополанов было неприемлемо и античное представление о судьбе как слепом роке (фатуме), которому стоики предлагали подчиниться, сохранив внутреннюю свободу и признав разумность всего существующего на земле. Альберти порицает пассивное подчинение судьбе. «Фортуна… — пишет он, — легко губит и топит семьи, которые бросаются в ее волны либо вследствие неумения обуздать себя во времена своего процветания… либо из-за недостатка благоразумия и твердости перед лицом враждебных обстоятельств»{292}.

Для Альберти прошлое и настоящее соединено тесной связью, настолько живой, что древних римлян он называет: мы, латиняне, и, развивая свою мысль о том, что фортуна не всемогуща, в поисках большей убедительности часто обращается за примерами к национальному прошлому Италии — римской истории. Былую мощь Римской империи, ее «господство над всеми народами» он объясняет тем, что римские граждане хранили наилучшие, святые, древние обычаи, стремились уподобиться своим предкам и даже «превзойти их славные деяния», а главное — считали себя обязанными отдавать все свои труды и талант родине, общественному благу, жертвовали «имуществом, кровью, жизнью для того, чтобы поддержать власть, великолепие и славу латинян». «Можно ли сказать, — заключает он, — что это являлось даром фортуны? Можем ли мы признать, что обязаны фортуне тем, что обретено [нами] благодаря нашей доблести?»{293} Справедливые законы и доблестные государи, мудрые советы, смелые деяния, тяжкий и напряженный труд, любовь к отечеству, вера, усердие давали возможность либо помимо фортуны упрочить свое положение и снискать себе почет, либо по воле фортуны достичь еще большей славы. «Как мы можем утверждать, что двуличная и непостоянная фортуна способна разрушить и уничтожить то, что мы хотим окружить нашей заботой и подчинить нашему разуму…?»{294} Таким образом, личные качества дают человеку силы оказывать сопротивление судьбе. Если человек благодаря им заслуживает похвалы в обычных обстоятельствах, насколько же похвальнее снискать славу тому, к кому судьба относится враждебно. «По этой причине побеждайте фортуну терпением, побеждайте несправедливость людей добродетелью, разумно и мудро применяйтесь к обстоятельствам и временам, скромно и доброжелательно, усердно и трудолюбиво перенимайте обычаи и привычки людей и прежде всего старайтесь быть… добродетельными». «В гражданских делах и в человеческой жизни разум, несомненно, могущественнее фортуны, мудрость — случайности»{295}.

В написанном незадолго до смерти «Домострое» Альберти говорит: «В человеческую душу природа заложила некие искры, способные осветить ум лучами разума. Ты не найдешь никого, кому не доставляло бы удовольствия прекрасное, кто не испытывал бы страстного тяготения к добру. Поистине нет ничего прекраснее добродетели, ничего… полезнее добра»{296}. Virt* играет важную роль в жизни как отдельных семей, так и целых государств. Судьба не может отнять у человека virt*, благодаря которой человек способен обрести вечную и бессмертную славу. Virt* столь же неотъемлема от него, как здоровье. Это слово, повторяющееся в его трактатах несчетное число раз, очень емко. Оно означает не только доблесть, добродетель, но и твердость духа. Наконец, для Альберти virt* заключается в деятельном добре — неустанной работе, которая лежит в основе взаимоотношений между членами общества.

Труд — не проклятие, на которое люди осуждены за грехи, а средство обрести славу и счастье, добиться совершенства — «стать чем-то большим, чем мы являемся». Эта мысль заключена, в трактате «Бегство от несчастий»: «И мы, подобно судну, которому следует не гнить в гавани, а бороздить море, — мы стремимся с помощью труда достигнуть похвальной и славной цели»{297}. Альберти имеет в виду труд созидательный, творческий, так как лишь человеку дано, пишет он в «Домострое», «исследовать причины вещей, постигать свои мысли и давать оценку своим деяниям»{298}. Активная деятельность во благо себе самому и обществу — такова, по мнению Альберти, жизненная цель. «Заранее зная, что мы смертны и что на нас могут обрушиться любые бедствия, мы тем не менее должны делать то, что так высоко ценили мудрецы: трудиться, чтобы прошлое и настоящее принесли пользу временам, еще не наступившим». Но при этом человеку следует гармонично сочетать собственные интересы с интересами общества — эта идея повторяется в его произведениях неоднократно. Человек должен вести такую жизнь, чтобы быть «довольным самим собой, ценимым другими и полезным