хочется стать хорошим мальчиком. Очень-очень хорошим, если меня станут так же касаться…

К сожалению, несмотря на то, что в последнее время мы сблизились, Хелли все еще шарахалась, как от огня, от любой близости. А так хотелось…

…чтобы эти руки касались моей кожи… Путались в волосах, гладили подбородок, грудь, живот… все ниже и ниже…

От мечтаний меня отвлек голос предмета вожделения.

— Тарис, как он кушает?

Я встряхнулся, возвращаясь в реальность, и закинул ногу на ногу, прикрывая видимый результат своих фантазий.

— Ну так как? — нетерпеливо повторила моя девочка, поднимаясь с пола и направляясь ко мне.

Поспешно достав из-за спины маленькую подушечку, я бросил ее на бедра и тогда уже ответил:

— Как-как… отлично. Притом с переездом в общежитие он стал есть еще и мясо.

— О-о-о! — Хелли обернулась к растянувшемуся на ковре рысенку, который положил голову на передние лапы и теперь внимательно наблюдал за нами, то и дело поддергивая кисточками ушей. — А почему раньше не ел? Шерик, ты же даже на зайцев в парке не охотился, хотя они там специально для оборотней выпущены. И регулярно пополняются…

Так как я уже любопытствовал на данную тему и получил исчерпывающий ответ, то просто молчал, заново слушая весьма необычные подробности из жизни хищной разумной нечисти.

— Папка не разрешал. Он говорил, что мне нельзя убивать пока я не вырасту. Говорил, что ощущение может затмить разум и я его потеряю. А у ворона этого вашего не брал мясо, потому что в первый раз его видел. Мало ли?

— Молоко же — оно везде молоко, — задумчиво кивнула Хелли.

— Молоко от доброй, вкусно пахнущей самки, — авторитетно добавил рысенок, и я, не удержавшись, спрятал усмешку в ладони. Малышка же залилась краской, но ничего объяснять кошачьему подростку, конечно же, не стала.

Разве что добавила:

— Молоко, которая принесла «добрая, вкусно пахнущая самка». Оно же не мое в биологическом смысле.

— У вас, людей такой сложный язык, — пожаловался Мушерал. — Столько слов, столько значений у них и разные смыслы!

— Я думаю, что мир слов у людей можно сравнить с миром запахов для животных, — повела плечами Хелли и, остановившись возле меня, потянулась к стоящему на столике рядом графину.

Она наливала воду в стакан, а я, как всегда, смотрел на то, как пляшут отблески света на волосах, высекая из них золотые искры. И с трудом удерживал руки при себе. Так и хотелось протянуть пальцы, коснуться прядей и убедиться, такие ли они шелковые на ощупь, как и на вид.

Хелли нельзя распускать волосы. Это губит весь мой самоконтроль!

Но, разумеется, я ничего не смог возразить, когда минут через пять после своего прихода она расплела косички, пожаловавшись на то, что за день голова очень устала. А потом еще и несколько мгновений массировала волосы у корней. И вздыхала… тихо и нежно. Очевидно без малейшего соблазнительного подтекста, но мне хватало и так.

— Осень в закате, — бодро проговорила Хелли, подходя к окну. Отпила из стакана, щурясь от солнца, уже опускающегося за кроны деревьев. — Знаешь, вот странно, тут практически все к ней плохо относятся.

— Кто? — поддержал разговор я.

Так как она не так часто предлагала пообщаться на какие-то еще темы кроме лантуанского, интегралов и магического языка жестов, то я пользовался каждой такой возможностью.

— Девчонки, например. Фиса и Кари. Сокурсники. Тот же Эрик. Да и другие знакомые, Луиза, Натан…

— Натан? — на последнем имени напрягся я. — Он тебе досаждает?

— Не-е-е, — Хеллиана неожиданно рассмеялась. — Если честно, то он забавный. Специфический, но забавный.

Что?! Натан? Маркиз Реманский — забавный?.. Этот провокатор?

Я внутренне закипал, и, наверное, сильнее всего мой самоконтроль срывало то, что я не имел никакой возможности потребовать от Хелли не общаться со всякими сомнительными личностями.

Хотя бы потому, что самой сомнительной из них был именно я.

— Так о чем я? — вернулась к начальной теме диалога моя девочка. — Про осень! Все фыркают и ждут зиму. Или вообще лето!

— Ну, отчасти я их понимаю, — усилием воли переключился я. — Зима — это лыжи, коньки, снежки и огромные сугробы сверкающие на солнце. Лето зелень, тепло — время долгих прогулок и путешествий.

— Так это все и про осень ведь! То есть о прогулках и путешествиях…

— Про начало — несомненно. А ты сейчас в окно выгляни. — Я красноречиво кивнул на стекла, за которыми раскинулся уже известный вид. Почти облетевшие деревья, чьи голые ветви внушали только уныние, и заметенные пожухлыми листьями дорожки. Сегодня, видимо, не чистили еще. Хотя при таком ветре…

— А поздней осенью нужно переключаться с наружного на внутреннее, — неожиданно серьезно проговорила Хелли, поворачиваясь ко мне и пристально глядя своими шоколадными глазами. — Можно быть дома и сидеть на подоконнике, закутавшись в плед, и попивать горячий какао из самой большой кружки, которая у тебя есть! Можно печь лимонно-тыквенные кексы! Или имбирные печенюшки… А самое главное — можно быть всем вместе. Всей семьей… или с друзьями… — Она вздохнула. — Наверное, мне очень не хватает такого…

— Ты же говорила, что в ПТУ у тебя было не очень много друзей, — осторожно потянул я за предложенную ниточку разговора. Раньше Хелли не слишком подробно рассказывала о своем прошлом. Это шанс узнать что-то еще.

— Близких, может, и не было, а хороших приятельниц — в достатке, — возразила Хелли и с усмешкой резюмировала: — Залог успеха в социуме — ровные отношения. Я придерживалась этой позиции. Вдобавок в нашем ПТУ в общежитиях были кухни. Никаких общих столовых, Тарис!

— То есть вы прямо готовили? Постоянно?..

— Представь себе, — улыбнулась Хелли.

Отлепилась от подоконника и, вновь наполнив стакан, села напротив меня, на диван. Вытянула ногу в голубом носке, поглаживая