– Почему в палате посторонние?

От резкого голоса, раздавшегося совершенно неожиданно, я подпрыгнул, а сестричка испуганно ойкнула. На пороге палаты стоял Тарасов собственной персоной. Оглядываясь, я заметил, как взгляд Колесова принимает пугающее «растительно»-бездушное выражение. Тарасов, судя по всему, вызывал у него подсознательную неприязнь.

– Уж не меня ли вы считаете посторонним? – вежливо поинтересовался я, поднимаясь.

Правую руку Тарасов держал в кармане халата. Проследив мой взгляд, он как-то неестественно неторопливо вынул руку, карман при этом остался оттопыренным, как если бы там что-то лежало, и буркнул, сдерживая раздражение:

– А, это вы… Все равно вам придется покинуть палату.

– Это еще почему? – удивился я. – Меня пригласил осмотреть пациента его лечащий врач. И теперь я собираюсь Крутикова дождаться.

Я не знал, кто из двоих психиатров «играл втемную», а потому твердо решил не оставлять ни одного из них наедине с Колесовым. Хотя бы сейчас, когда у меня была такая возможность.

– А я, по-вашему, что, маляром здесь работаю? – поинтересовался Тарасов в своей обычной грубоватой манере.

Он раздраженно дернул плечами, в кармане глухо звякнуло. Лицо психиатра приняло страдальческое выражение, руку он снова сунул в карман.

– Вы что, не понимаете?.. – начал он, но замолчал и, нахмурившись, вышел в коридор.

Насмерть перепуганная медсестра недоуменно развела руками.

– Чего это он? Вчера Колобок на всех орал, сегодня этот…

– Колобок?! Орал?!

Я не верил своим ушам.

– Ой! – сестричка перепугалась еще больше. – Я хотела сказать, Владимир Николаевич…

– Расслабься, детка, – нежно сказал я, – ответь лучше, инъекции пациенту делают? И какие?

– Детка, – обрадованно повторил Мишка.

Я потрепал его по руке.

– Верно, приятель. Это было твое любимое слово.

– Вы чему пациента учите! – возмутилась сестричка. – А насчет инъекций, так вам лучше у Владимира Николаевича спросить. Он их назначает. И делает сам.

Из коридора донеслись быстрые шаги, и в палату вкатился Колобок.

– Кто меня склоняет? Здравствуй, тезка.

– Приятель, – сказал Мишка.

Мне показалось, что он при этом слегка улыбнулся.

– А! Я вижу, вы уже болтаете!

– Да, успехи потрясающие, – признал я. – Ты про Попова узнал?

– Нет еще, – Колобок засуетился, – некогда было.

– Понятно. Мне пора, – я направился к двери, Колобок за мной. – Кстати, пока тебя не было, к пациенту Тарасов заходил.

– Зачем? – Лицо Колобка приобрело устойчиво-серый оттенок.

– Не знаю. Мне показалось, у него в кармане были ампулы и шприц, – подлил я масла в костерок и на этом поспешил ретироваться.

Рабочий день проходил как обычно. Точнее сказать, как всегда незаметно пролетал. Минуты мчались галопом одна за другой. Не успел я оглянуться, часы уже показывали одиннадцать.

Около двенадцати в ординаторскую ворвалась запыхавшаяся медсестра.

– Владимир Сергеевич! Владимир Сергеевич! Просили передать, что вас дожидаются у КПП. Что-то срочное.

– Кто просил? – поинтересовался я, не отрываясь от записей.

– Заведующий отделением.

– Нашим отделением? – уточнил я. – А почему он дожидается меня на улице? Его что, уволили?

– Да нет же! Завотделением просил передать. А на улице вас дожидается кто-то другой, не знаю кто, но ждет он срочно. – Медсестра раскраснелась, отчего веснушки на ее хорошеньком, чуть вздернутом носике проступили еще заметнее. – Ой, запутали вы меня совсем, Владимир Сергеевич! Вот всегда вы так, с толку сбиваете!

Она негодующе взмахнула длинными, густо накрашенными ресницами и умчалась.

– Ах! А я такая доверчивая! – пропел я ей вслед. – А вы такой, Владимир Сергеевич! Все время меня путаете, путаете!

Интересно, кто это меня «срочно дожидается»?

Несмотря на это интригующее «срочно», к пропускному пункту я пошел не сразу, а сначала завернул в психиатрическое отделение. Вообще я решил появляться там по возможности чаще. Чтобы, как любил выражаться Чехов, владеть оперативной обстановкой.

До Мишкиной палаты в этот раз я не дошел. У входа в отделение мне пришлось защищать пышнотелую медсестру от домогательств взлохмаченного и чрезвычайно увертливого старичка.

Старичок, насколько я понял по обрывкам донесшихся до меня фраз, во что бы то ни стало желал прорваться в отделение, а сестричка всеми силами ему в этом препятствовала.

– Владимир Сергеевич! – воскликнула она с чувством невероятного облегчения. – Умоляю, покараульте этого… посетителя! Я попробую найти Крутикова!

– Что происходит? – вежливо поинтересовался я, оттесняя неожиданно крепкого дедулю к лестнице.

Дедуля заворковал что-то невразумительное насчет внучка, которого он очень хотел бы навестить, да вот эта «юная мегера» не пускает. Я машинально посмотрел на пылающую гневом «юную мегеру», старичок между тем попятился и с поразительной для его лет скоростью побежал вниз по ступеням.

– У них что, семейное помешательство? – поинтересовался я, ошарашенно оглядывая уже пустую лестницу. Топот старичка затихал вдали.

– Не знаю, вряд ли, – сестричка всхлипнула, – симптомы разные, вы не находите?

– А почему я должен это находить? Я что, знаю внучка?

– Так он же к пациенту с амнезией хотел пройти, – девушка потерла плечо. – Надо же, пальцы как железные… Понятия не имею, откуда он взялся. Владимир Николаевич предупредил, что если кто-то выразит желание навестить Колесова, сначала привести к нему. Я говорю: «Подождите, дедушка», а он…

– А Крутиков где? – не очень вежливо перебил я.

– Не знаю. И он, и Тарасов куда-то запропастились. А тут этот дед неизвестно откуда свалился…

Дальнейших ее слов я уже не слышал, потому что мчался вниз в поисках шустрого не по годам дедушки Колесова. Сейчас, по моим подсчетам, ему должно было быть никак не меньше ста двадцати лет. Если бы он, конечно, не погиб в Великую Отечественную.

Дедуля пропал бесследно. Раздосадованный этим обстоятельством, немилосердно коря себя за легкомысленность, с которой позволил исчезнуть неожиданно воскресшему предку Колесова, я добрался наконец до пропускного пункта.

– Моя фамилия Ладыгин, – напомнил я, хотя ничуть не сомневался, что охраннику об этом прекрасно известно. – Сказали, меня тут кто-то дожидается.

– Ну да, дожидался, – смешался охранник. – Только мы его пропустили, когда убедились, что вы на месте. Хотя документов у него не было. Вы уж предупреждайте своих гостей, что у нас тут не проходной двор. Дедок, конечно, на террориста не тянет, только поэтому для него исключение сделали. Но вот если кто помоложе…