Ломбардец только почтительно поклонился, обойдясь без лишних слов.

- Выпьем, дамуазо! – я поднял бокал. – За честь и за верность!

- За честь и за верность! – эхом отозвались оруженосцы.

Отпив пару глотков, я поинтересовался у парней:

- Вы хоть поняли, что произошло?

Шарль быстро ответил:

- Конечно, сир! Вы приказали убить хамов – мы убили! Потом, вы, сир, указали тем косоглазым на свое место и ушли – мы за вами, как было приказано. Нас попытались задержать – но не задержали.

Александр активно поддакнул товарищу.

- Да-да, сир, так и было.

«Н-да... – про себя посетовал я. – Мальчишки неплохие, но дальше своего носа ничего не видят. Толком так ничего и не поняли. Начало истории вообще пропустили. На пирах надо не только жрать, но и головой как сова на триста шестьдесят градусов вертеть, да ушки на макушке держать. Это вопрос банальной выживаемости при дворе...»

- Разрешите, сир... – спокойно начал Луиджи и дождавшись моего кивка, продолжил: – Думаю, тот, важный молодой tatarin, хотел вас спровоцировать, сир.

Гасконцы удивленно вытаращились на ломбардца: мол, когда это мы пропустили?

- Прекрасно понимая, что нужен пока государю Иоанну... – продолжил оруженосец, – он специально послал своих людей меня оскорбить, рассчитывая, в первую очередь, не на мою, а на вашу реакцию. И на первый взгляд, все правильно рассчитал. Если бы вы смолчали – понесли бы урон чести, не отвечая на оскорбление своего человека. А если бы ответили – могли впасть в немилость к государю Иоанну. То есть, оба варианта для него были выигрышными. Но он никак не рассчитывал, что вы поступите столь радикально. И сам себя опозорил. Что могу сказать... Парень очень хитер, но пока не особо умен. Я бы сначала просчитал все варианты развития событий, учел, в первую очередь, ваше положение при государе и сравнил бы его со своим. А вы, сир, поступили единственно возможным, правильным способом. Браво! Но хочу предостеречь вас, он никогда не остановится. Это ваш враг на всю жизнь.

Гасконцы поспешили скрыть досаду на лицах. Первое время, они пытались доминировать над ломбардцем, но тот быстро поставил их на свое место, даже без конфликтов, на которые гасконцы как раз и рассчитывали.

Я поощрительно кивнул. Луиджи в который раз доказал свой ум. Ну что же... думаю, после Казани, посвящу парня в рыцарское звание. Заслужил.

Засиживаться не стал, выпив еще пару бокалов, отправился в спальню. Александра была одна и уже спала, свернувшись калачиком под одеялом.

Едва лег, как она прижалась ко мне и жарко зашептала на ухо:

- Рассказывай давай. Чего неладного случилось?

- С чего ты взяла? – я сильно удивился такой проницательности. Специально не хотел расстраивать жену, ни словом, ни делом себя не высказал, даже караулы приказал удвоить, только после того, как она удалилась к себе в покои. Н-да... а верно говорят, что любящее женское сердце не обманешь.

- Я же чувству-у-ю! – жалобно протянула Александры. – Сам не свой, как вернулся. И Феодора с Забавой подметили. Не расскажешь – обижусь – так и знай.

- Пустяки, воробушек... – я быстро рассказал ей лайт-версию случившегося.

- Все правильно сделал! – дослушав, Александра сделала быстрый и категорический вывод. – Батя подуется – и простит. Токмо ежели спрашивать будет, скажешь, что перво-наперво чинил отпор противу покушения на его честь. Понял? Ну все, все, куды полез, теперича спать, надобно отдохнуть перед завтрем...

Проснувшись, я первым делом приказал личному составу изображать скорые сборы в дорогу. Именно изображать, а не собираться, для того, чтобы русы прониклись. Едва отправился завтракать, как заявилась боярская делегация, в лице Старицы и прочих моих знакомцев из Думы: Щени-Патрикеева, Ховрина, Оболенского, Телятевского и Бересень-Беклемишева.

Естественно, делегацию никто не впустил, на этот счет я отдал совершено ясные распоряжения еще вчера. Неспешно позавтракал, затем долго переодевался, и только после этого, приказал проводить русичей к себе в кабинет.

И сидя в кресле, как на троне, при всех своих немалых регалиях и парадном виде, принял скучающий отстраненно-безразличный вид.

Началось все так, как я примерно прогнозировал. Бояре ввалились без поклона, с суровыми мордами, а потом, Щеня-Патрикеев, порыкивая голосом, сообщил, что государь вся Руси, Иван Васильевич, который под номером третим, шибко гневается на оного князя Двинского, за учиненное безобразие в государевых палатах и предписывает ему сидеть невылазно на подворье, а буде тот повиниться захочет, пусть подаст челобитную установленным образом и ждет милостивого решения государя до тех самых пор, как оно последует.

После чего бояре застыли, всем своим видом показывая, что подавать челобитную с повинной пришло самое время.

Призванный для такого случая Фен, все исправно перевел, я выждал слегка, а потом очень сухо, на французском языке, сообщил китайцу.

- Переведи им, что граф божьей милостью Жан Арманьяк, шестой этого имени, великий посланник короля Наварры, ни о каком князе Двинском уже не ведает, а челобитную подавать об учиненных ему обидах при дворе великого князя Ивана, будет своему государю. К коему, немедленно отбудет, ежели не последует сообразная сатисфакция в установленное время, то бишь сегодня до вечера. А ежели кто посланнику будет чинить препоны к возвращению, то сие непотребство будет расценено, как объявление войны, не менее и не более.

А затем еще язвительно добавил, что в цивилизованных Европах, при государевых дворах, не принято чинить обиды гостям, тем более, оскорблять их поносно, прямо на глазах оных государей. А ежели у русов так принято, то очень скоро все европейские монархи об этом узнают, с соответствующим выводами.

Фен невозмутимо слово в слово все отбарабанил. Китаец уже на диво навострился болтать по-русски, даже московский говор перенял.

У бояр глаза на лоб полезли от такой наглости. Чувствовалось, что я их сильно разозлил, а еще больше озадачил.

А я строил каменную морду, стараясь не высказывать никаких эмоций. Хотя самому было сильно интересно, что приберегли бояре в качестве козырей, а то, что они есть, я ничуть не сомневался. Русы прямые наследники византийского изощренного великомудрия.

- А что за... – Телятевский подал знак кому-то за своей спиной. Тут же в кабинет бочком протиснулся дюжий ратник с большим мешком в руках, для чего-то бережно подстелил на пол ряднинку, а потом... а потом стал аккуратно выкладывать из мешка на нее человеческие головы. Бритые, широкоскулые, с азиатскими чертами лица – общим числом десять штук. Одну из них, с рваным шрамом на щеке, я опознал, видел ее еще прикреплённой к шее одного из ближников Муххамеда-Эмина. Правда, отчего-то, на всех головах просматривались разные увечья, словно их оттяпали после боя, а не рукой палача. Очень интересно... Не давались в руки?