— На свете нет случайностей, Александр, — отвечает Алексей, и я вижу в его глазах несвойственную юному возрасту мудрость. — Мы все связаны тонкими нитями судьбы. Иногда нужно всего лишь их увидеть. Пойдем наверх!

Эти слова придают новое измерение нашему разговору. Я начинаю понимать, что игра, в которую втянут, может оказаться гораздо сложнее и запутаннее, чем кажется. Мы оба скрываем тайны, и между нами завязывается невидимый узел, который в будущем придется рубить.

Глава 17

Оргия праведников

Я гуляю по парку, окружающему Александровский Дворец, и прячусь от всех. Цесаревич уединился с Нарышкиной, Юсуповы — с Воронцовой, обиженный Апраксин закрылся в комнате с бутылкой водки, а Наталья легла спать, сославшись на недомогание.

Я бегу от назойливости Трубецкого, собственных мыслей и самого себя, концентрируя внимание на окружающей меня естественной красоте. Надо мной склонили ветви вековые сосны, брызги фонтанов сверкают в лучах заходящего солнца, словно бриллианты, в глазах рябит от игры света и тени, а я мучаюсь, как запойный алкоголик от похмелья.

Мне не дает покоя Темный Кристалл. Состояние полного с ним единения, которое я испытал недавно, будоражит и гнетет одновременно. Но еще больше волнует поведение Цесаревича.

Я вновь и вновь прокручиваю в голове все наши немногочисленные встречи и разговоры, но не могу уловить даже намека на истинную причину его интереса ко мне. Желание получить союзника в моем лице и зятя по совместительству — слишком простая версия, и потому — неправдоподобная.

Я чувствую себя одиноким, как никогда. Новые приятели и приятельницы лишь усиливают это чувство, несмотря на возможность с головой окунуться в беззаботное веселье. На сердце тяжело, и прогулка на свежем воздухе — это побег от душного лицемерия, наполняющего пафосные интерьеры дворца.

Я медленно бреду по тенистым аллеям, и листва под ногами шелестит, словно тихий шепот поколений аристо, делившихся друг с другом секретами в тени огромных деревьев. Быть может, именно здесь кто-то обсуждал тайну Темного Кристалла, спрятанного в древних подземельях дворца.

Вечерний сумрак постепенно сменяется тьмой, фонтаны выключаются, и парк наполняется тихим шелестом листвы. Остановившись на декоративном мостике, я смотрю на отражение луны в черной глади пруда. Его глубина притягивает и манит, как бездонная чернь обсидиановых граней Кристалла.

Под лунным светом парк превращается в пространство, полное загадок и тайн. Я блуждаю по лабиринту аллей, не особо стараясь найти выход, и пытаюсь выбраться из хитросплетений сомнений и страхов, наполняющих мой разум. Я пытаюсь найти ответы, которые ускользают от меня, словно угри, но не особо в этом преуспеваю.

Я гуляю под сенью елей и сосен, дышу свежим воздухом и пребываю в тягостных раздумьях. Сквозь череду деревьев проникают желтые лучи фонарей, и парк наполняется загадочным светом. Все вокруг кажется спокойным и умиротворенным, в то время как внутри меня бушует невидимая буря.

Проходя мимо дворцовых окон, я замечаю, что во дворце активно готовятся к предстоящему празднику. Десятки слуг снуют в бесконечных коридорах дворца, словно рыбы в гигантском аквариуме, наружу доносятся звуки музыки и негромких разговоров, а парни и девчонки уже наверняка вертятся перед зеркалами и пьют шампанское.

Однако в моей душе звучит другая мелодия. Она похожа на манящий настойчивый зов, который влечет прочь от этой аристократической суеты. Мысли о побеге из Царского Села множатся и заполняют мой измученный разум, будто звезды, светящиеся в ночном небе. Меня захлестывает желание уехать в Москву, к Ольге Трубецкой.

Сбежать от интриг и дворцовых игр, обрести уют в спокойствии высотки Шуваловых, которая стала моим домом — все, чего я жажду в этот момент. Предстоящая вечеринка кажется полностью лишенной привлекательности и всякого смысла, но у меня нет выбора. В ближайшие несколько дней я буду пленником Александровского Дворца, хотя могу сбежать отсюда в любой момент по подземному ходу, показанному мне Цесаревичем.

Я возвращаюсь в свою спальню, наспех принимаю душ и уже заканчиваю одеваться, когда раздается стук в дверь. Открываю и вижу на пороге Андрея Трубецкого с двумя бокалами шампанского в руках.

— Ты где был? — возмущенно спрашивает он. — Я звоню тебе весь вечер! Бросил меня одного среди этих скучных пафосных персонажей и убежал слушать пение птиц⁈

Взгляд Андрея полон искреннего негодования: мой неожиданный уход его явно расстроил. Беру один из бокалов и благодарно киваю. Слабое извинение, но уж какое есть.

— С тобой все в порядке? — продолжает допрос он. — Все уже на танцполе, а ты исчез без следа! Мог бы, в конце концов, меня пригласить на прогулку!

— Тебя официально назначили моей нянькой? — спрашиваю я с усмешкой и выпиваю шампанское — сейчас оно мне нужно как никогда.

— Я всего лишь твой товарищ по несчастью! — отвечает Андрей и опустошает бокал. — А за игристое мог бы и поблагодарить!

— Мог бы и побольше захватить! — парирую я.

— Будешь должен! — заявляет Трубецкой и достает из-за спины бутылку Крымского.

— Заходи, — запоздало приглашаю я и пропускаю Андрея в комнату.

Он подмигивает, сноровисто снимает с горлышка фольгу, и пробка с грохотом вылетает из бутылки. Хрустальная люстра над головой обиженно звенит, я машинально оборачиваюсь и выхватываю из воздуха падающую подвеску.

— Как ты это сделал? — спрашивает Трубецкой, удивленно округлив глаза. — Ты же спиной стоял⁈

— Не знаю и знать не хочу — наливай! — я улыбаюсь во все тридцать два зуба и протягиваю вновь испеченному другу пустой фужер.

Андрей наполняет его, не отводя недоверчивого взгляда от моего лица, а затем наливает себе. Я опорожняю фужер одним глотком и подставляю опустевший бокал в ожидании добавки.

— Что-то случилось? — подозрительно спрашивает Трубецкой, а затем щурится и понимающе улыбается. — Тебе сделали хороший минет⁈ На берегу пруда⁈ Или была полная программа⁈ Нет, ты не такой — не в кустах, а на острове, в детском домике⁈ Признавайся — кто она⁈

— Слюни подбери! — с усмешкой отвечаю я, не отрицая, но и не подтверждая догадку Андрея. — Наливая, я просто хочу напиться!

— Желание друга для меня — закон! — Трубецкой кивает и разливает шампанское.

Мы приканчиваем бутылку за несколько минут, а потом я хватаю Андрея за рукав и вытаскиваю его в коридор. Мы несемся к бальному залу наперегонки, словно двенадцатилетние мальчишки, крича и улюлюкая. Я опережаю Трубецкого на доли секунды, и мы врываемся на импровизированный