мной и Сойером что — то восстановилось. Отношения все еще напряженные, но, по крайней мере, они, возможно, на пути к исправлению? По крайней мере, так начинает казаться. Это больше, чем я могу сказать о большинстве вещей в моей жизни на данный момент. Я уже встаю и иду в коридор. — Тогда увидимся, — я вешаю трубку, потом поворачиваюсь и смотрю на лестницу. — Мара? — зову я, хмурясь.

— Да?

— Я выхожу ненадолго. Ты будешь в порядке одна?

Надо мной раздается приглушенный, не очень понятный звук, и я могу только предположить, что это лучший ответ, который я получу. Покачав головой, я поворачиваюсь, чтобы уйти. Дверь за моей спиной щелкает, но я оставляю ее незапертой. После странного взлома на прошлой неделе глупо оставлять дверь незапертой, но если Мара не пойдет со мной, мне придется оставить дверь незапертой, потому что у нее нет ключа от дома.

* * *

Чтобы добраться до пляжа, требуется меньше десяти минут, которые я назвала. Вдалеке я вижу Сойера, который уже там, скрестил руки на груди и сидит на песке со скрещенными ногами. Это такой непринужденный образ, даже расслабленный, что я представляю, что мы — обычная пара, собирающаяся на свидание на пляже. За исключением того, что мы не пара, и мне все еще интересно, друзья ли мы вообще. Да, я думаю, мы все еще друзья. Я надеюсь на это, во всяком случае. Мое сердце сжимается, когда я вижу его предплечья, голые и мускулистые под закатанными рукавами рубашки.

Сойер выпрямляется, когда видит меня, и неловко машет рукой.

— Эй, — тихо говорит он, делая шаг вперед, чтобы встретить меня на полпути, наши ноги оставляют вмятины на песке. Я останавливаюсь перед Сойером, возможно, расстояние между нами больше, чем обычно. Есть сотни вещей, которые я хочу сказать, но слова застревают у меня в горле.

— Привет, — выдавливаю я, боясь оторваться от песка.

Ничего не говоря, он протягивает руку и прижимает меня к своей груди, обвивая руками. Он такой теплый и сильный. Я прислоняю голову к его груди и слышу, как бьется его сердце, когда я обвиваю руки вокруг его талии. Мы стоим так еще несколько секунд, прежде чем он отстраняется и смотрит на меня сверху вниз.

Он хмурится.

— Все хорошо? Ты сказала, что это не так. Мара в порядке?

Я киваю и, убрав руки от него, делаю шаг назад.

— Это отличные новости!

Так и есть, но… Нет простого ответа, особенно когда я помню, как она говорила со мной ранее — как она, по сути, обвиняла меня в том, что с ней случилось. Это несправедливо.

— Мара в порядке, — подтверждаю я, внезапно захотев найти место, где можно сесть. Я подхожу к старым деревянным ступеням, ведущим на улицу, и сажусь, оставляя место для него на ступеньке рядом со мной.

— Как она сюда попала?

Я пожимаю плечами.

— С компасом. Она подслушала, как Каллен говорил о Шелл — Харборе, нашла его на карте и, побывав в нескольких других городах, в конце концов добралась до этого.

Его брови тянутся к небу.

— Вау, это довольно впечатляюще.

И странно, потому что я никогда не думала о Маре как о той, кто способен на такой… подвиг. Я киваю.

Сойер на мгновение замолкает, словно что — то обдумывая. Затем он поворачивается ко мне.

— Думаешь, есть что — то большее, что она тебе не говорит?

Да, но получить информацию от Мары практически невозможно. Как говорят люди? Вырывать клещами? Звучит отвратительно, но уместно.

Опустив голову на руки, я глубоко вздыхаю и закрываю глаза.

— Сейчас столько всего происходит, что я не знаю, что и думать. Сначала Каллен вломился в мой дом, потом плакаты появились по всему городу, а теперь Мара появляется из ниоткуда? Это слишком.

Я чувствую теплую руку на своей спине; электричество, кажется, парит там, где он касается меня. Я понимаю, что он нежно обнимает меня, и позволяю ему. Его толстые, сильные руки обхватывают меня за талию и притягивают к нему.

— Мне жаль, — бормочет он мне в волосы, и, хотя это приятно, это ничего не меняет. — Я хотел бы сделать больше, чтобы помочь.

Я стараюсь не думать о том, каким теплым кажется его тело, или как густая щетина, покрывающая его челюсть, ощущается на моей коже.

— Если бы я только знала, кто распространяет эту ложь по всему городу, я бы, по крайней мере, чувствовала себя немного лучше, — тихо признаюсь я. Все во мне сжимается каждый раз, когда я думаю об этом, и меня тошнит.

— Как думаешь, кто виноват?

Я пожимаю плечами, думая о Вивьен, но молчу. Я не знаю, точно ли это она, и мне кажется неправильным обвинять кого — то в чем — то без доказательств.

— Я не знаю. Моей первой мыслью был Каллен, но я не видела его с того дня в доме. И это… просто не похоже, чтобы Каллен это сделал. Это слишком мелочно. Недостаточно крупно для него.

В последнее время мне кажется, что Каллен просто исчез, но я лучше знаю. Каллен умеет прятаться в тени.

Сойер прикусывает губу, будто что — то обдумывает. Затем он выпрямляется и поворачивается, чтобы посмотреть мне в глаза.

— Тебе это не понравится, — начинает он, — но… что, если это Маршалл отвечал за плакаты?

Я могла бы рассмеяться, если бы абсурдное обвинение не вызвало во мне горячую вспышку гнева. Я не знаю, что Сойер имеет против Маршалла. И, кроме того, у меня нет ни времени, ни сил, чтобы вступать в ссору ревности с Сойером по этому поводу.

Я качаю головой.

— Серьезно, Сойер?

Он пожимает плечами, качая головой, будто чувствует потребность защитить себя.

— Что ж, это может быть он. Кто еще знает о Корсике?

— Вивьен, — немедленно отвечаю я. — Она знает о Корсике, как и несколько других людей, которых я здесь встречала.

— Я уверен, что это была не Вивьен. У