Наконец пистолеты и ружья были подготовлены к стрельбе. Луис Альберто сразу выглянул, ругнулся сквозь зубы и взялся за фузею.

– Что там? – спросил Сальваторе.

Он никак не мог остановить кровь. Но Педро сжалился, пришел на помощь, и кое-как плечо перетянули.

– Опять подкрадываются. Мало мы им всадили! – управляющий чуть приподнялся, выстрелил и сразу укрылся.

– Кажется, попал. Да сиди ты!

Сальваторе уже нащупал пистолет, но, повинуясь окрику старшего, вновь опустился на пол. Педро лихорадочно заряжал. Раз тактика команчей переменилась, оставалось одно: ни в коем случае не подпускать их к стенам.

Выстрел. Стрела в ответ. Было бы хоть ружей побольше, чтобы не ждать, пока Педро вобьет в ствол порох, пыж да пулю!

Помогало лишь то, что перед окнами была обычная лужайка, а не парк. Команчам просто некуда было прятаться. На открытом месте трудно избежать свинца, тащишь ли ты солому или стоишь наготове с луком. Теперь индейцы предпочитали бегать по опасному месту, а кто-то из самых горячих попытался даже проскакать на коне, выпуская стрелы на ходу.

Луис Альберто рычал, когда пуля настигала цель, ругался, промахиваясь. Последнее случалось, разумеется, чаще, но еще несколько индейцев отправились в царство предков, другие же старались уползти прочь.

Комнату заволокло дымом, и дышать стало трудно.

– Порох кончается, – голос Педро несколько остудил управляющего. – Хватит на пару раз, и все.

Новость поразила. Хотя Луис Альберто прекрасно знал об ограниченности запасов, но чисто умозрительно. А вот теперь страшная картина становилась реальностью. Несколько выстрелов – и что потом делать?

– Сожгут ведь, гады!

Словно в подтверждение слов, из-за двери раздался шум. Похоже, там что-то подтаскивали, набрасывали, и не надо иметь семь пядей во лбу, чтобы понять, что именно.

Управляющий в гневе разрядил все три ружья по двери. Что толку в оружии, если команчи подожгут соседние комнаты? И не прорвешься через дом. Пока сдвинешь мебель назад, услышат, встретят. Когда же разгорится, вообще будет уже поздно что-нибудь предпринимать.

Вон, вроде бы, к пороховому дыму уже добавился другой. Обычный, от горящей соломы. Или – кажется?

Санкт-Петербург. Европейская Россия

– Иногда я думаю, князь, не зря ли мы пошли на эту авантюру?

Александр порою любил совмещать прогулку с беседой. Иными словами, совмещать полезное все с теми же государственными делами, то есть просто с необходимым. И, хотелось бы верить, тоже полезным.

Его нынешний собеседник и доверенное лицо Петр Волконский вопросительно посмотрел на друга и правителя огромной Империи.

– Простите, не понял, в какую именно?

– Я имею в виду Мексику. Столько проблем, и ради чего? – Александр поневоле вздохнул. – Утром приходил Канкрин. По его отчетам, колония едва оправдывает себя. Постоянно приходится выплачивать пособия и подъемные новым колонистам. Когда еще деньги вернутся назад? Да содержание там армии… Меж тем финансовое положение России отнюдь не блестяще.

Генералу осталось лишь согласно кивнуть.

Впрочем, он редко спорил с Императором. Отнюдь не потому, что был подхалимом. Просто взгляды на многие вещи у Волконского совпадали с Александром еще со времен молодости, когда князь был всего лишь гвардейским офицером, а Император – Наследником. Они уже тогда были дружны, и в мартовский день при восшествии Александра на престол князь сразу стал генералом и генерал-адъютантом.

В дальнейшем он сполна оправдал свои чины организацией квартирмейстерской службы. Не говоря уже про личные подвиги под Аустерлицем.

– Но отступать тоже нельзя, – после некоторой паузы произнес генерал. – Воспримут как нашу слабость. Раз уж ввязались, надо идти до конца. Финансовое положение никогда не было хорошим.

– Вы верно заметили. Отступать мы права не имеем. К тому же благодаря колонии мы получили возможность влиять на события в той части света. Главное же – если существование территории без рабства и крепостного права сумеет себя оправдать, можно будет вводить сии порядки на прочих землях Империи. У наших противников будет выбит из рук их главный козырь. Они вечно твердят о незыблемости устоев, экономической составляющей и вообще о пагубности свободы для народа, а мы им сразу поставим в пример Мексику.

Самодержавный Император любил порою поговорить о свободе. В бытность Наследником он вообще доказывал своему наставнику Лагарпу преимущества республиканской формы правления. Но если идеи республики умерли в его сердце, то об освобождении крестьян разговоры поднимались постоянно.

Волконский был в курсе: среди бумаг Императора лежал подготовленный по его личному приказу проект Аракчеева о ликвидации в России крепостного права. Подобно всем документам, вышедшим из-под пера Змея, прожект был основательным, с тщательными расчетами, в какой местности сколько потребно крестьянам земли, в какие издержки казне выльется освобождение на первом этапе, и многих других. Граф никогда не выпускал из виду любой мелочи. Он обстоятельно выполнял любой приказ Императора – вне собственного отношения к полученному распоряжению. Как в случае с военными поселениями, когда лишь двое – Аракчеев и покойный ныне Барклай – выступили против. Причем Аракчеев, по слухам, буквально валялся в ногах Императора, умоляя этого не делать. Зато став главою поселений, все предписания выполнял неукоснительно и строго.

Александр подписывать бумаги не спешил. Его предки пожаловали за службу предков нынешних владельцев землями, и имеет ли он право отнимать данное не им, да еще – в вечное пользование? Это – нравственный аспект проблемы. А ведь есть еще и политический. Весьма многие будут недовольны новым оборотом дела. В стране, которая пережила массу дворцовых переворотов, поневоле станешь думать о каждом своем шаге. Отец ведь, по большому счету, хотел России только добра. И где он теперь?

Зато на новых территориях Александр осуществлял все в соответствии с собственными представлениями. Польша и Финляндия получили Сеймы, жители Мексики – личную свободу. Даст Бог, опыты окажутся удачными, и тогда новые порядки распространятся на Россию.

Даст бог.

Главное – не торопиться, действовать осторожно, без риска вызвать чрезмерное недовольство и с одной, и с другой стороны. Помимо консерваторов имеется молодежь, а вот та как раз желает всего и сразу.

Пока же смущали средства, которые тратились на далекую колонию и до сих пор едва возвращались обратно. Мексика не относилась к процветающей во времена испанского владычества. И во времена русского, если что менялось, то крайне медленно. Поневоле порою начнешь жалеть о приобретении.

С другой стороны, отступать нельзя. Нельзя показывать Европе собственные слабости. Тут Волконский абсолютно прав. Хотя он относился к числу тех, кто возражал некогда против покупки. Мол, Россия – континентальная держава, и тратить огромные суммы на флот просто ни к чему. Наши интересы в Европе. Америка же так далеко, что пользы от приобретений никаких не предвидится. Центр мира здесь, и какая разница, что происходит на периферии?