отвезу, и Ярик заодно покатается. Десять минут нам дашь?

— Конечно! Я пока схожу сюда в магазин. Надо же хоть апельсинов ему купить…

Глава 25. Дамир

Абсолютно дерьмовое ощущение во рту, в башке и во всем теле.

Кажется, что язык прилип к небу, я пытаюсь его оторвать, но ни черта не получается. Башка трещит так, словно ее кто-то лупит битой. Как и всё тело.

Что. Блядь. Происходит?!

Я пытаюсь открыть глаза, но это кажется пыткой. По ушам бьёт противный писк, который делает состояние только хуже. Мне хреново так, как будто я вернулся в прошлое и сижу дохну от ломки в подворотне какой-то. Но ощущения немного другие…

Прикладываю титанические усилия, чтобы открыть глаза, и сразу морщусь, потому что прямо в лицо бьёт очень яркий свет. Голова просто лопается, мне от этого орать хочется, но из горла вырывается только какой-то жуткий хрип.

Пытаюсь привыкнуть к свету, осматриваюсь, и… Какого черта?!

Я вижу больничную палату, вижу гипс на руке и какие-то присоски на груди. На торсе повязка, рука без гипса отдает острой болью сразу, как пытаюсь ею пошевелить.

Картинки последних воспоминаний врываются в голову. Дикий, подворотня, его щенки, звук ножа, темнота.

Блядь. Ну лучше бы добили.

Как и кто меня нашел-то? Помню крики какие-то, а больше ни черта. Кто-то спас, походу… Знать бы кто.

Ещё один громкий звук бьёт по ушам, я морщусь от очередной порции головной боли, а потом замечаю медсестру.

— Да ты очнулся! — вскрикивает и убегает, опять хлопая этой идиотской дверью. Сука, ну что ж так громко!

— Очнулся… — пытаюсь сказать что-то, кроме хрипов, и в целом почти получается.

Медсестра возвращается через минуту судя по всему с врачом, сраная дверь снова хлопает, раздражая, а я все ещё толком не понимаю ни черта. И это бесит.

— Как зовут тебя? — спрашивает мужик в халате. Светит мне фонарем в глаза, за что мне очень хочется ему втащить, но сука, обе руки нерабочие…

— Дамир. Алиев.

— Возраст?

— В последний раз двадцать пять было.

— В последний раз, это когда? — не перестает задавать вопросы, простукивая мне руки и ноги молотком. Нервы проверяет. Нет их у меня, вообще нет.

— Когда в подворотне от мудаков получал. Я не знаю, сколько провалялся тут.

— Пять дней, почти ничего не пропустил, — хихикает медсестра. Врач что-то говорит ей по поводу лекарств и уходит, а она начинает суетится надо мной, ставя капельницу.

— Дай что-нибудь от башки, а, я сдохну сейчас как болит.

— Тебе бы поспать, парень, организму силы нужны.

— Пять суток спал, сколько можно?

— Ты без сознания был. Это разные вещи.

— Чё со мной? — перевожу тему. Не хочу я спать. А вот узнать, как покалечили, хочу.

— Три ножевых. Бедро, задета артерия, зашили. Живот, часть кишечника задета, тоже залатали. Правое плечо, мягкие ткани, четыре шва. Рука левая сломана, чуть ниже локтя, заживёт. Два ребра сломано, два в трещинах. Без угрозы внутренним органам, если вести себя будешь аккуратно. Пару ссадин помимо всего.

Это странно интересно слушать. Несмотря на то, что пиздец больно.

— Бедренная артерия, это ж можно кровью истечь. Так быстро меня нашли?

— Друзья твои быстро тебя нашли, благодаря им успели. А благодаря невесте твоей ты очнулся. Крови она тебе отдала столько, что мы тебе и сердечный ритм и давление восстановили. Полная совместимость, тебе очень повезло, парень.

Стоп. Что?

Если под «друзьями» я ещё могу кого-то представить. Ну примерно понимаю, кто мог меня там найти и представиться так. То невеста… она бредит и перепутала меня с другим пациентом?

— Какая невеста? — спрашиваю тупо.

— А у тебя их что, несколько? Или с памятью всё-таки проблемы? Аня твоя, с глазами такими яркими. Твоя же?

Пялюсь в стену и киваю, ахуевая от происходящего.

Аня. С глазами…

Моя? Вообще-то нет. Киваю только потому что понимаю, о ком речь идёт.

И у меня в голове вообще ни черта не укладывается. Она мне кровь свою отдала? После того как я полез к ней, а она в слезах убежала? Просто взяла и отдала кровь? Блядь.

У меня ощущение, что я на пять лет, а не дней, выпал. Не могу ни черта понять вообще.

Медсестра вводит лекарство в катетер и выходит из палаты, а я продолжаю пялить в стену и пытаться понять что именно произошло.

Меня нашли пацаны, судя по всему. Вызвали скорую. А когда поняли, что сдохну, Аня согласилась дать мне кровь?

И почему медсестра называет ее моей невестой?

Что вообще происходит?!

Я не знаю, сколько так лежу. Я даже не знаю, сколько времени. Противный писк на мониторе раздражает уже каждую клетку, желание оторвать все эти присоски растет немыслимо.

Я в сотый раз пытаюсь переварить все сказанное этой медсестрой, как дверь снова хлопает и заходит… Она.

Залетает бордо, а потом видит меня и тормозит у двери, прижимая к груди руки.

Как два идиота просто смотрим друг на друга, не зная, с чего начать.

Это у меня последнее воспоминание с ней — как я не сдержался и полез целоваться, а она оттолкнула и убежала в слезах. А вот у нее, кажется, дохера всего произошло.

— Сюда, вроде как, нельзя, — завершаю минуту тишины, потому что она бесит ещё хуже орущего монитора и хлопающей двери.

— А мне можно, — отмирает Аня, задирает подбородок и проходит ко мне. У меня все жилы напрягаются от этого, даже больно сильнее становится. Реакция на неё молниеносная, я вообще не могу быть расслабленным. — Я тут апельсины… но их сюда точно нельзя, я у медсестры оставила, а ещё бананы, я не знаю, что ты любишь…

«Тебя», — вертится на языке, но так и не решаюсь сказать.

Она усаживается рядом, судя