деле не было ничего плохого. Кроме того, что любое пошедшее не по плану событие ставило под сомнение всё, на чем эти самые отношения основывались.

– Ну, тогда мне лучше уйти.

– Да, наверное.

– Надеюсь, отец – не твой свекор?

– Тебя это не касается. И он не свекор мне больше!

Паша глянул на меня, не скрывая брезгливости, быстро оделся и ушел. И это, как ни странно, принесло мне облегчение.

– Так Покровский, выходит, снайпер? – вернул меня в реальность голос подруги.

– Да. Только, Люб, я тебя умоляю. Кроме тебя об этом никто не знает.

– Даже будущий отец? – удивилась та.

– Даже он. Я пока не говорила.

– Почему?

– По нескольким причинам сразу.

– Какие такие причины, Маш?! Ты вообще говорить ему не собираешься, что ли?

– Скажу. Но чуть позже. Я ведь сама еще с этой мыслью не свыклась.

Это была не самая очевидная причина, но единственная, которую я могла озвучить. А кроме нее во мне ведь сидело еще столько страхов! Начиная с того, что эта беременность могла закончиться ровно так же, как предыдущая, и заканчивая тем, что отцом моего ребенка был пьющий человек. Я же доподлинно не знала, как это могло на маленьком отразиться. Я вообще себя ненавидела за то, что мы так халатно подошли к вопросу предохранения. Что я позволила себе забеременеть… так. Без подготовки. А потом ведь я и сама пила! Да, в тот период плод еще не закрепился, и риск был минимальным, но мысль о том, что это было… наполняло меня виной.

– Ох, Машка, бедовая ты.

– Люб… Ну я ж не специально.

– Да я тебя разве виню? Как ты одна вообще? Может, помощь нужна какая-то?

– Я справляюсь. А потом ведь я и правда все расскажу Ивану. Через пару недель…

Только сказать – не означало сделать. Прошли две недели, четыре, два месяца, а я так и не находила сил набрать его номер, чтобы поговорить как двум взрослым людям. В голову всякие глупости лезли. Про то, что он со своей Эммочкой, или с кем-то другим, а тут я как снег на голову. Мерзко… К тому же вдали от Покровского мне было необычайно спокойно. Беременной, как ни крути, только это и нужно было. Чтобы никто нервы не мотал, чтобы не тревожил душу. Чтобы ребеночек развивался как следует, благо все с ним хорошо. Это показывали скрининги, которые я проходила. Но, конечно, и они не развеивали до конца моих страхов. Я перечитала все статьи, которые могла нарыть на тему пьяного зачатия. Новые знания успокаивали. Сперма у мужчины обновлялась регулярно. И как раз в день зачатия, как и накануне оного, Иван не пил. А уж с каким рвением мы ее обновляли, так это вообще отдельная тема.

И да, то, что мы оба проявляли такую беспечность, конечно, нас обоих не красило. Это было максимально безответственно и инфантильно. Размышляя над тем, как мы, два, в общем-то, неглупых человека докатились до такой жизни, я пришла к выводу, что таким образом мы банально отдавали ситуацию на откуп судьбе. Не желая брать на себя ответственность. И что-то решать. В конце концов, если бы я забеременела, всякие моральные дилеммы поневоле отпали бы. Вопрос допустимости таких отношений исчез бы сам собой. И кажется, подсознательно мы стремились именно к этому. Совершенно забывая о том, какой может быть цена у наших поступков.

К концу марта у меня появился животик. Я так радовалась! То и дело касалась себя. На уроках (никто ж не видел меня под крышкой стола), на улице, в магазинах, в одном из которых я однажды и встретилась нос к носу с Шевцовым! Кто бы мог подумать, что случайные встречи возможны в огромном мегаполисе.

– Здрасте, – пробормотала я, отдергивая руку от живота.

– И тебе не хворать, Мария. Как дела? – поинтересовался Николай Степанович, окидывая мою фигуру пристальным взглядом. – Совесть, как я погляжу, тебя не мучает. Цветешь и пахнешь.

Это правда. Беременность меня ничуть не портила. Я выглядела хорошо. Только губы еще сильней припухли. Но это же вроде модно?

– Все никак не простите, что я уволилась? – улыбнулась в ответ.

– Геморроя ты мне подкинула, даже скрывать не буду, – не разделил Шевцов моей радости.

– Не обижайтесь, пожалуйста. У меня были причины так поступить.

– Ага. Вижу я твои причины…

Он намекал на живот, что ли? Так его под пальто и не видно. Или…

– А так все хорошо у меня, – затараторила. – Вы приветы передавайте. И ребятам… И нашим всем, – закончила, пятясь к кассам.

– Так сама бы приехала и поздоровалась. Поди, никто тебя не погонит.

– Может, и приеду. А пока простите, очень спешу. До свидания.

И вылетела из магазина, забыв вообще, зачем туда пришла. А потом долго еще не находила себе места, стоило представить, что Покровскому о моей беременности доложит кто-то посторонний. Так прошло еще пару дней, пролетели выходные. И я, наконец, решилась.

Минуя деревню, покатила прямиком к ферме. С началом посевной нигде кроме как там Ивана Сергеевича было не поймать. «По полям, по полям…» – напевала про себя, глуша клокочущий в груди страх. И мысль – я его увижу! Спустя столько месяцев, наконец, увижу. От которой все внутри замирало сладко...

И как насмешка судьбы, на горизонте его машина нарисовалась. По полю ехала техника, а Иван в компании главного агронома о чем-то спорил с еще одним затрапезного вида мужиком и в запале активно махал руками.

Сердце запрыгало в груди, словно мяч. Пульсацию крови в ушах глушил шорох шин. Покровский что-то рявкнул, рубанув воздух ребром ладони, обернулся, снова уставился на мужика… и, с секундной заминкой, развернулся ко мне всем корпусом. Нас разделяли какие-то метры. Я могла его разглядеть в деталях. Он… Так странно. Как будто и осунулся, и в то же время помолодел. Похудел, стал жестче и жилистей. Только теперь я заметила в его руке свернутые в трубочку бумажки. Иван, не глядя, отдал их агроному и решительно промаршировал ко мне. Открыл дверь. Сел рядом, перед собой уставившись.

– Добрый день, – пролепетала я. Кивнул в ответ, не проронив ни слова. И от того, каким он в тот момент был далеким, я вмиг растеряла всю свою решимость.

– Эм…

– Ты зачем приехала?

–