Теперь образ мыслей Девлина начинал обретать для нее смысл. Конечно, он был холодным и суровым человеком. В детстве Девлин получил жестокий урок, явно повлиявший на его натуру и характер. Наверное, потому он выбрал суровую карьеру моряка.

— Тогда, возможно, у нас с вами больше общего, чем мы думаем, — пробормотал Девлин.

Вирджиния повернулась и увидела, что он стоит в дверях, одетый так же великолепно, как его брат, хотя и во флотский мундир. В голубом кителе с золотыми эполетами и пуговицами, белых бриджах и чулках он был ослепителен, ее сердце чуть было не перестало биться. Братьев было просто невозможно сравнивать. Шон наверняка обладал внутренним достоинством и добротой, едва ли присущими брату, но Девлин очаровывал ее, как будто она была мотыльком, а он — ярким пламенем.

— Я очень сожалею об убийстве вашего отца, — услышала Вирджиния свой голос.

Пожав плечами, Девлин шагнул вперед, окинув ее холодным, равнодушным взглядом.

— Жизнь полна сюрпризов, не так ли?

Его взгляд медленно скользнул по ее лицу, волосам, обнаженным плечам и, наконец, декольте.

Вирджиния открыла рот, чтобы заговорить, но не произнесла ни звука, так как ее мысли были заняты надеждой провести ночь в его постели, в его объятиях.

— Шон, проводи Вирджинию, — сказал Девлин.

Вирджиния вздрогнула, удивленная и разочарованная, а когда она повернулась, Шон протягивал ей руку, с угрюмым и мрачным видом. Она улыбнулась ему, но ее взгляд следовал за Девлином, который стоял спиной к ним, наливая себе шампанское.

— Вы не должны притворяться довольной, Вирджиния, — сказал Шон. — Ваши чувства очевидны.

Она быстро посмотрела на него:

— Я вовсе не недовольна и не знаю, что вы имеете в виду.

— Надеюсь, Вирджиния, придет время, когда я смогу говорить с вами откровенно, потому что, боюсь, я должен сказать вам кое-что.

Ей не понравились его тон и выражение лица, и она что-то пробормотала, не желая развивать опасную, как ей показалось, тему.

— Некоторые садоводы защищают рассаду хлопковой сетью, — говорила Вирджиния; ее маленькое личико оживилось, а фиалковые глаза сверкали. — Но это слишком дорого и не обязательно в наших краях, так как там не бывает очень холодно. Для наших широт достаточно и соломы. Мы используем тонкий ее слой и скошенную траву. Настоящая трудность — пересадка посевов, которая производится через восемь-девять недель. Почва должна быть размельчена и свободна от болезнетворных микробов — вот почему мы обжигаем поля каждой весной, — а также достаточно влажной. Мы сажаем только около унции семян на каждые двести квадратных ярдов. Важно, чтобы семена были распределены равномерно, поэтому мы делаем это вручную.

Шон с восхищением покачал головой:

— Есть что-нибудь, чего вы не знаете о посадках табака, Вирджиния?

— Наверняка есть, — улыбнулась Вирджиния.

Шон ответил ей улыбкой.

Девлин молча сидел между ними во главе стола в течение всего ужина. Хотя его поза и выражение лица оставались равнодушными, он был раздражен обоими сотрапезниками. Его взгляд медленно скользнул по Вирджинии, которая, казалось, забыла о его присутствии. Но его брат был, вероятно, самым восторженным и внимательным слушателем, который у нее когда-либо имелся. «Она жаждет внимания, как игрок выигрыша», — мрачно подумал он.

Девлин окинул взглядом ее маленький вздернутый нос, полные губы, низкий вырез платья и маленькие груди. Он вытянул под столом длинные ноги, стараясь игнорировать назойливое давление в паху. Только он знал, какой страстной и легковозбудимой она может быть.

«Меня еще никогда не целовали, Девлин».

Он передвинулся на стуле, когда Шон что-то сказал и Вирджиния засмеялась. Ее спальня находилась в другом конце дома, что Девлин считал весьма удачным, потому что, несмотря на решимость не повторять прошлую ночь, он терзался искушением. Одно прикосновение — и она бы забыла о его брате.

Девлин скорчил гримасу. Они весь вечер потчевали друг друга историями о Суит-Брайар и Аскитоне. Но ему приходилось признать, что рассказы Вирджинии были интересными и даже увлекательными. Зная ее, он не удивлялся ни одной истории о жизни в Суит-Брайар. Но что за отец учит дочь стрелять, скакать верхом и плавать, позволяет ей бродить по сотням акров, носить бриджи, трудиться вместе с рабами, отказываться от танцев и чаепитий — короче говоря, воспитывает настоящего дьяволенка?

Вероятно, Рэндалл Хьюз был интересным человеком — во всяком случае, необычным.

— Не могу поверить, что отец учил вас стрелять из мушкета в семь лет, — заметил Шон.

Вирджиния звонко, как колокольчик, засмеялась в сотый раз за этот вечер.

— Мама была в ярости, когда узнала об этом. Папе пришлось целый месяц дарить ей всякие безделушки, чтобы вернуть мир в семью.

Шон тоже засмеялся. Вирджиния стала серьезной.

— Мне очень не хватает их обоих, — сказала она.

Шон положил ладонь на ее руку:

— Это звучит банально, но время смягчает горе.

Вирджиния снова улыбнулась:

— Да, становится легче, но думаю, мне будет не хватать их до самой смерти. Без них Суит-Брайар никогда не будет прежним.

Шон убрал руку.

— А плантации вам тоже не хватает?

Она кивнула:

— Иногда — обычно среди ночи. Но… — ее лицо прояснилось, — мне нравится Ирландия! Что-то в ней напоминает мне о доме, несмотря на разницу в климате. Может быть, это зелень. Все здесь так наполнено жизнью — как дома.

— Я бы хотел когда-нибудь посетить Суит-Брайар, — неожиданно сказал Шон.

— А я бы хотела, чтобы вы туда приехали! — радостно воскликнула Вирджиния.

Девлин был вне себя. Неужели его маленькая заложница находит его брата привлекательным? Только прошлой ночью она была в его постели, в его объятиях. Неужели у него на глазах развертывается новый роман? Он резко поднялся, отодвинув стул.

— Я хочу покурить, — сказал Девлин, стараясь не смотреть ни на кого из них.

— Надеюсь, ваш табак — виргинский, — с улыбкой сказала Вирджиния.

Краем глаза Девлин заметил, как Шон прыснул от смеха и оба обменялись взглядами. Он повернулся.

— Нет, кубинский. Доброй ночи.

Девлин с удовольствием увидел, как ее лицо вытянулось при его последних словах, и, не намереваясь оставлять их вдвоем, мрачно посмотрел на брата.

— Идем со мной, — скомандовал он.

И успел услышать, как Шон сказал:

— Его лордство соизволил заговорить.

Вирджиния хихикнула:

— Этим вечером он такой сердитый.

— Он всегда такой, — промолвил Шон.