Пунгуше остановился и показал на блестящий, отполированный водой булыжник.

— Здесь он сел и прислонил ружье к камню. Зажег трубку и сидел курил.

Пунгуше развернулся и поднялся по крутому берегу ручья.

— Пока старик курил, из долины подошел четвертый человек. Он шел как охотник, неслышно, по следу старика.

Пунгуше воспользовался зулусским словом — почтительным обозначением старика — иксхегу.

— Подожди, Пунгуше, — нахмурился Марк. — Ты говоришь, четвертый. Не пойму. Перечисли этих людей.

Они сели на берегу. Пунгуше взял понюшку, предложил рог Марку, тот отказался, и Пунгуше высыпал красный порошок на ладонь и стал нюхать, по очереди зажимая ноздри большим пальцем. Потом закрыл глаза, с удовольствием чихнул и уж тогда продолжил:

— Старик, твой дед, иксхегу. Это один. Еще один старик. Без волос на голове, но не на подбородке.

— Это два, — согласился Марк.

— Был еще молодой, с очень черными волосами, он все время смеялся и шел с шумом, как стадо буйволов.

— Да. Это три.

— Эти трое пришли в долину вместе и разбили лагерь под фиговым деревом.

Должно быть, Пунгуше описывал Грейлингов, отца и сына, дававших краткие показания в ледибургском суде.

Все было так, как он и ожидал. Но теперь Марк спросил:

— А что за четвертый человек, Пунгуше?

— Четвертый следовал за ними тайно, и иксхегу, твой дед, о нем не знал. Он всегда передвигался, как охотник на людей, наблюдал из укрытия и шел неслышно. Но однажды, когда иксхегу, твой дед, в одиночку ушел из лагеря поохотиться на птиц у реки, этот таящийся пришел в лагерь под фиговым деревом и они разговаривали втроем, тихо, сблизив головы и осторожно озираясь, как люди, обсуждающие какое-то недоброе дело. Потом до прихода старика четвертый оставил лагерь и спрятался в буше.

— Ты все это видел, Пунгуше? — спросил Марк.

— То, чего не видел, прочел по следу.

— Теперь я понимаю твои слова о четвертом. Расскажи, что произошло в тот день, когда иксхегу сидел здесь и курил трубку.

Пунгуше показал вниз по течению высохшего ручья.

— Неслышный человек пришел и остановился там, где сидим мы с тобой, и он смотрел на твоего деда и ничего не говорил, но держал исибаму, свое ружье, вот так.

— И что тогда сделал иксхегу? — спросил Марк. Его замутило от ужаса.

— Старик поднял голову и задал вопрос, громко, как говорят, когда испугались, но неслышный человек не ответил.

— И что потом?

— Прости, Джамела, теперь, когда я знаю, что старик твоей крови, рассказ причиняет мне боль.

— Продолжай.

— Тогда неслышный выстрелил, один раз, и иксхегу упал лицом в песок.

— Он умер? — спросил Марк. Пунгуше ответил не сразу.

— Нет, он не умер. Пуля попала сюда, в живот. Он шевелился и стонал.

— Неслышный человек снова выстрелил?

Марк чувствовал в горле едкую горечь.

Пунгуше покачал головой.

— Что же он сделал?

— Сел на берегу, там, где сидим мы, и молча курил, глядя на иксхегу, лежащего на песке. И так смотрел, пока старик не умер.

— Сколько времени он умирал? — сдавленным от гнева голосом спросил Марк.

Пунгуше обвел участок неба, означающий два часа движения солнца.

— В конце иксхегу говорил по-зулусски и на своем языке.

— Что он говорил, Пунгуше?

— Он просил воды и призывал Бога и женщину, может быть, мать или жену. Потом он умер.

Марк думал об этом, и приступы тошноты чередовались со вспышками жгучей ярости, ненависти и горя. Он пытался понять, почему убийца оставил свою жертву медленно умирать, и только спустя много времени вспомнил, что все должно было выглядеть так, будто старик погиб от несчастного случая. Человек не может случайно выстрелить в себя дважды. На теле должна быть только одна пулевая рана.

Но рана в живот всегда самая болезненная. Марк вспомнил, как кричали раненые в траншеях, когда их уносили санитары.

— Я горюю с тобой, Джамела.

Слова Пунгуше привели Марка в чувство.

— Что произошло после смерти иксхегу?

— Пришли из лагеря другие двое, старый лысый и молодой громкий. Они долго разговаривали, кричали — красные от гнева, и махали руками вот так и вот так. — Пунгуше изобразил горячий спор. — Один указывал сюда, другой туда, но под конец заговорил неслышный, а те двое слушали.

— Куда они отнесли его?

— Сначала они обыскали его карманы и достали какие-то бумаги и кулек. Они снова стали спорить, и молчун забрал у них бумаги и снова положил старику в карман.

Марк понял зачем. Честный человек не ограбит жертву случайного выстрела.

— Потом они отнесли его на берег, вот сюда.

Пунгуше встал и отвел Марка на четыреста ярдов в лес, к самому началу откоса.

— Здесь они нашли старую нору муравьеда и затолкали в нее тело старика.

— Здесь? — спросил Марк. На этом месте росла короткая буйная трава и не было ни следа пирамиды из камней. — Я ничего не вижу.

— Они принесли камни с того утеса и положили их в нору на тело старика, чтобы его не выкопала гиена. Потом забросали камни землей и разровняли землю веткой.

Марк опустился на колени и осмотрел землю.

— Да! — воскликнул он.

В земле было небольшое углубление, как будто осела почва над ямой.

Марк извлек нож и сделал на четырех ближайших деревьях засечки, чтобы легче было сюда вернуться. Потом выложил в углублении небольшую пирамиду из камней.

Закончив, он спросил Пунгуше:

— Почему ты ничего никому не рассказывал об этом? Почему не пошел в полицию в Ледибург?

— Джамела, безумие белых меня не касается. К тому же до Ледибурга далеко, а полицейский спросит: «Эй, кафир, а что ты делал в долине Бубези, где видел такие странные дела?» — Пунгуше покачал головой. — Нет, Джамела, иногда человеку лучше быть слепым и глухим.

— Скажи мне правду, Пунгуше, если ты снова увидишь этих белых, ты узнаешь