странно. Хотя… отец мой был светловолос, а борода у него росла каштановая.

– Я понимаю князя, – выговорил бродяга, сглотнув и попятившись.

– О чем ты?

– Такая красота…

– Да о чем ты? – прищурилась я. – Какая еще красота, где ты ее разглядел? Нет ее, слышишь?! Скоро семь лет, как ее не стало, с тех самых пор, как на охоте издыхающий волк вцепился мне в лицо, когда я наклонилась за трофеем!

– Не кричи! – грубая ладонь зажала мне рот. – Слуги понабегут, чего доброго… Ну… ну… теперь-то уж что толку плакать, былого не воротишь…

«Вовсе я не плачу! – хотела я сказать, но осеклась, а вслед подумала: – Нельзя мне пить вина».

– Скажи спасибо, глаза целы остались, – продолжал он, – а прочее… и так понятно, до чего хороша ты была. Я нынешнюю королеву, Аделин то есть, только на портретах видал, ну да те портреты трактирные… мазилы соврут, недорого возьмут. Ан теперь гляжу: и впрямь вы с нею похожи!

– Сестры же родные… – выговорила я, когда отпустил спазм, сжавший горло. Дожила, распустила сопли перед каким-то бродягой! – Я была Умницей Жанной, еще не Мудрой, рановато, а вышло… Отец неуклюже шутил, что в историю я войду как Безобразная Жанна, и что лучше быть умной, чем красивой… Прекрасное утешение для девицы на выданье, не правда ли?

– Но ты же не сдалась, хозяйка? – серьезно спросил он.

– Конечно нет. Жанна – не из тех королев, что удаляются в изгнание своею волей, – прищурилась я. – И мое уродство ничего не меняло. Тот, кто захотел бы стать моим принцем-консортом, не поглядел бы на мое увечье, будь я даже хрома и горбата! А что до прочего… Вроде бы простолюдины говорят: в темноте лица не видать, а если что, можно подол на голову накинуть?

– Еще и не такое говорят, – заверил бродяга и с сожалением вылил из графина последние капли в свой стакан. – Но что же дальше?

– К нашему двору прибыл принц Рикардо, – проговорила я. – Милейший и умнейший юноша. Отец сказал как-то – а чувство юмора у него было, увы, ужасное, – что неплохо бы нам с ним сойтись, но я могла выбирать и отказалась от такого союза наотрез.

– Хм… это что ж, принц был прекрасен лицом и телом, но дурак дураком?

– Наоборот, он оказался горбат, на лицо не слишком хорош, вдобавок сильно хромал, но зато славился умом, – фыркнула я. – Да и земли у него были богатые. Когда он посватался к Аделин, поняв, что моего согласия не дождется, та пришла в ужас: после красавца Саннежи (пусть она и знала, что он любит не ее) – хромой горбун Рикардо? Но она до странного быстро смирилась, хотя нрав у нас похож. Если бы отец воспитывал и ее как меня, из нее мог вырасти тот еще сорванец! И все бы ничего, но…

– А ваша мать? – перебил бродяга.

– Она к тому времени уже ушла к Создателю.

– Вон оно что… Мать-то, наверно, заметила бы, что с дочкой неладно!

– Может быть, но что проку? Она не осмелилась бы спорить с отцом.

Странное дело, я и не заметила, что бродяга устроился на полу у моих ног, а сама я позабыла о топорике!

– А что потом? – спросил он, как ребенок, требующий продолжения страшной сказки.

– После помолвки Аделин отец как-то охладел ко мне, – неохотно произнесла я. – Я не сразу это заметила. И что бы там ни говорили о моем характере, я была рада за сестру, мне показалось, она разглядела за невзрачной внешностью Рикардо истинную суть и позабыла о его горбе и прочем…

– Похоже, суть оказалась не совсем… хорошей, – обронил бродяга.

– Как рассудишь? Рикардо сделался душою нашего общества, увечье его, казалось, вовсе не стесняло, – покачала я головой. – Стоило поговорить с ним недолго и человек забывал, что перед ним хромой горбун!

– Может, потому, что он сам об этом не помнил?

– Наверно, – подумав, согласилась я. – Он был таким с рождения и привык… А я старалась скрыть… вот это, но только сильнее привлекала внимание. А чем больше на меня показывали пальцами, тем больше я злилась, и…

– Ты уж сказала, что нрав у тебя не медовый, да это и так видно! – негромко рассмеялся бродяга. – Дальше-то что?

– Дальше… – Я прикрыла лицо рукой, хотя что толку? – Отец пригласил на конную прогулку принца Рикардо, а не меня. Когда я сказала, что тоже хочу поехать, отец ответил: у них мужской разговор. Он начал обсуждать с ним дела нашего королевства, а меня не звал, я узнавала об этом от слуг, и то не всякий раз – им запрещено было болтать. Чем дальше, тем сильнее отец отдалялся от меня, но когда я спрашивала напрямик, что с ним, в чем дело, лишь недоуменно разводил руками и отвечал: Рикардо советуется с ним как с будущим тестем, потому что опасается не справиться со своим королевством…

– Своим – это твоим, значит?

– Именно, – кивнула я. – Потом была свадьба. Аделин сияла, отец тоже выглядел счастливым, а вскоре занемог. Именно тогда он сказал, что передаст престол Рикардо, а не мне, как собирался!

– Ну, это удар под дых, – серьезно сказал бродяга.

– Верно, – согласилась я, припомнив тренировки.

Там никто не думал о том, что я принцесса, я ничем не отличалась от мальчишек! Наверно, отец все-таки не велел бить меня в полную силу, но мне и того хватало, и я помнила, каково это – когда из тебя вышибают дух. Точно так я себя почувствовала, услышав отцовские слова.

– Я пыталась поговорить с ним, образумить, но отец твердил одно: в беде меня не оставят, королевство не пропадет, у него будет хороший правитель, чего еще желать? Он повторял это снова и снова, особенно когда ему начала изменять память и он называл меня то Мадлен, как маму, то Аделин… – Я отпила еще вина и добавила: – Моего имени он так и не вспомнил. Ну а вскоре он умер, и на трон, согласно его последней воле, вступил Рикардо рука об руку с моей сестрой. Он был так добр, что дозволил мне удалиться в это уединенное поместье и здесь оплакивать отца. Три года я его оплакиваю, но ничего не могу поделать!

Видно, ярость в моем голосе заставила бродягу проснуться.

– А что ты хотела сделать, хозяйка? – спросил он, зевнув. – Оно понятно, на кону королевство, только у тебя, я смотрю, даже людей своих нет?

– Нет… – произнесла я. – Были… десяток или два, те, что знали меня еще Умницей Жанной, но после той охоты я разогнала всех. Безобразная Жанна никого