…— Команда в составе Ноймы, Лоймы, Коймы и Астор-Гека, наши участники из Великого Саргоната, уже готова запекать свое печенье — вы посмотрите, какие удивительные формы! Да это будет жалко есть! Нет, в буквальном смысле жалко — эта четверка считается подающими надежды художниками среди саргов, есть уже коллекционеры, которые предлагают за первые официально выпеченные ими печенья до сотни кредитов!

Печенья выглядят… ну ничего особенного, если честно: помню, когда я был подростком, прошла по инстаграмму мода на выпечку в «космической» гладкой глазури. Вот примерно то же самое, только там такой глазурью покрывали пончики или торты, а тут — действительно печенье, в основном в форме представителей разных разумных рас. Мне бы, кстати, было не по себе при виде сарга, откусывающего своими здоровыми челюстями голову пряничному человечку. Однако подозреваю, что для многих возможность сожрать печенье в виде представителя другой (или своей) расы будет скорее плюсом.

Ведущий говорит и говорит, перескакивая с одного конкурсанта на другого. Экраны демонстрируют разное: запекание лепешек, зажаривание «биологически нейтральной» белковой массы — в общем, блюда на любой вкус. А мне вдруг становится скучно.

Не то чтобы по-настоящему скучно — я по-прежнему смотрю на экраны с чувством удовлетворения. Чего стоило всего этого добиться! Один подбор ингредиентов и сертификация их, чтобы никого случайно не отравить, — это такая нетривиальная задача, которой гордилась бы любая команда организаторов. А мы в кратчайшие сроки провернули гораздо больше.

И усталость тут не при чем. То есть да, я, конечно, устал, и хотел бы сейчас оказаться в своей каюте с Белкиным под одеялом. Но я присутствую здесь не только потому, что появления капитана ждут и потому что я вхожу в жюри. (Кстати говоря, в училище я участвовал в паре кулинарных конкурсов, но никогда не побеждал — а тут сразу в число судей угодил! Приятно закрыть гештальт, что ни говори.) Мне и самому хотелось быть здесь. Все эти красочные и разнообразные блюда стоят того, чтобы полюбоваться на их приготовление: безалкогольные напитки, которые, тем не менее, загораются от дыхания едока; изделия на базе глютена самых разных форм и размеров; причудливые формы подачи (кроме преи, которые придумали стрелять своими конфетками, есть еще соноранский поварской дуэт, который построил раму, размером с дверной проем, обливающую клиентов — или подставленные части тела — сладким сиропом; впрочем, особенности состава этого сиропа в том, что он очень легко стирается любой салфеткой и совершенно не липкий, несмотря на вкус).

Ну вот хотелось — а теперь перехотелось. Я понимаю, сколько всего еще не сделано. Решение об экстерриториальности станции не принято; специалистов, которые в перспективе могли бы начать развивать компьютерные игры, мы только начали собирать; энергоустановка не куплена; связь с Землей не налажена… Да еж твою клеш, а я тут сижу, смотрю на сцену, слушаю племянничка-идиота Мийгран!

И это при том, что мы, члены жюри, уже по сути все решили. Первые места достанутся алхимику-сугирру, соноранцам с аркой, саргам с печеньем и еще ацетику со сладкой ватой. Преи со своими конфетными пушками получат поощрительный приз — идея у них интересная, но слишком дорогая в исполнении (под такую едальню нужно оборудовать целую аркаду) и потенциально травмоопасная. А вдруг конфетка из пневмотрубки кому-нибудь глаз выбьет?

— Капитан, — вдруг говорит мне Миа.

Она сидит в соседнем кресле, внимательно смотрит на экраны и сцену и аплодирует в нужных местах.

— Да? — я оборачиваюсь к ней.

— Странно, что я, дочь Талес, должна говорить вам это, но… — она улыбается и сжимает мою руку. — Расслабьтесь. Вы сделали почти невозможное. Завтра придется сделать еще больше… но пока вы можете просто насладиться победой. Мероприятие проходит успешной.

— Неправда, — говорю я и показываю ей ручной коммуникатор, где в командном чате Нирс Раал уже сообщил примерно о пятнадцати мелких происшествиях и нестыковках на конкурсе.

Миа забирает у меня коммуникатор и закрывает его.

— Наслаждайтесь, капитан, — говорит она твердо.

Чувствую глубокое тепло, которое поднимается где-то из глубин меня. Кто там на Земле сказал, что любовь — это когда двое смотрят в одну сторону?

Не знаю, любовь ли это, но, определенно, одно из оснований для любви.

— Ведь в ваши обязанности не входит следить, чтобы я не выгорел эмоционально, — пытаюсь обратить этот слишком напряженный момент в шутку. Не уверен, что я уже готов… не знаю уж, к чему. Просто — не готов. Раньше, наверное, не раздумывал, но теперь, когда отличия Миа от земных женщин стали для меня особенно явными, чувствую, что мне следует собраться — как перед прыжком в холодную речку с мостков.

В те секунды, когда уже знаешь, что наверняка прыгнешь, но возможность отступления помогает набраться сил на прыжок — как это ни парадоксально.

— Не входит, — серьезно говорит Миа. — Считайте, что я взвалила на себя эту задачу добровольно.

Глаза у нее словно та самая речка по весне: чистая, ясная, но за сверкающим блеском глади — неведомая глубина после растаявшего снега.

— Скажите, — говорит мне Аллероп-Аллероп, когда мы осматриваем помещение нового сертификационного центра, — а не пора ли его прививать?

Смотрит она на Белкина у меня на плече. Сегодня котяра долго мяукал, не хотел меня отпускать, хотя обычно с удовольствием тусуется в рубке с вахтенными специалистами; а те и рады. У них даже производительность, если верить Нирсу, повысилась, а количество штрафов уменьшилось. Вот что значит качественная психологическая разрядка! Даже удивительно, что почти никто из инопланетян не держит домашних животных.

Ну так вот, обычно Белкин с отдачей, можно сказать, не жалея шкурки, трудится на благо производительности труда, однако сегодня вообразил, что я слишком мало с ним провожу времени. И если откровенно говорить, был совершенно прав: загружен я был последние недели (а то и месяц) немилосердно, не всегда успевал даже перед сном нагладить кота до полного удовлетворения.

Как я втиснул в этот график пару походов с Миа во вновь открытую кофейню саргов (с пряничными человечками, до которых талесианка оказалась большая охотница), сам не понимаю. Ну а Белкина вот запустил.

Поэтому не стал изобретать оправдания и оставлять мяучащего друга в рубке, а посадил его в нагрудную сбрую и взял с собой. Белкин, правда, скоро попросил его из сбруи вытащить и с достоинством ехал на плече, не порываясь спрыгнуть. Молодец, что тут скажешь. Он и раньше был умницей, а после воздействия переводчика тораи еще сильнее поумнел.

— Да нет, — говорю я, глядя на кота. — Перед отлетом его привили от всего… — тут соображаю. — Черт. Мы его от земных болезней привили, но от межпланетных-то нет!

Где была моя голова! Знал ведь прекрасно, что бывают вирусы и бактерии, которые прекрасно паразитируют на разных видах.