Столько вопросов, и все такого свойства, что ответов так просто не найти, можно только ждать.

Ну что ж, значит, буду делать свое дело, как и собирался. А остальное приложится.

Итак, кулинарный конкурс.

Сначала я думал провести его так же, как в игре — отгородить часть центрального коридора хаба, где пошире. Но меня отговорили и Мийгран, и Нирс Раал, которые помимо меня оказались главными организаторами (сначала я думал взвалить это дело на Миа, но быстро понял, что она и так зашивается). Как оказалось, мы планируем гораздо более масштабное мероприятие, чем то, что получилось в игре, и на клочке пространства, с боем вырванного у коридора, места для всех приглашенных и участников попросту не окажется.

Тогда я предлагаю взять одно из запасных складских помещений на нижнем уровне центрального кольца, там, где в игре некоторое время работал недоброй памяти салон «Норагир». Однако эту идею заворачивает Мийгран.

— Капитан, — говорит она, — смысл в том, что победители откроют у нас на станции рестораны, в том числе фешенебельные. И куда вы собираетесь запихать сам конкурс? В насквозь утилитарное помещение с голыми стенами?

Тут она, конечно, права: я ведь и сам размышлял о важности подачи и прочего маркетинга.

— Ну, стены можно задрапировать… — неуверенно говорю я.

Мийгран фыркает.

— Задрапировать? И получить эффект спортзала деревенского училища, где двое наскоро разбогатевших выскочек играют свадьбу? — я машинально отмечаю еще одно культурное сходство: все реалии, о которых говорит Мийгран, могли бы иметь место и на Земле. Разве что у нас скорее характерны сельские школы, а не училища.

Но в любом случае ее мысль ясна.

— Нет, — продолжает Мийгран, — нам нужно снять роскошную гостиницу с банкетным залом!

Да, думаю, а я-то гадал, когда она попытается протолкнуть интересы своих соотечественников! Все роскошные гостиницы располагаются в модуле три-четырнадцать, который практически целиком отведен под обслуживание транзитников.

— Думаю, «Цветок Паристана» подойдет, — продолжает она, разумеется, называя самый элитный отель в этом секторе.

— Да, и что нам придется заложить, чтобы позволить арендовать его хотя бы на час? — усмехается Нирс Раал.

— Ничего, — невозмутимо отвечает Мийгран. — Управляющий отеля — мой племянник, а я — одна из главных акционеров. Поэтому все, что я хочу — это чтобы победители конкурса раз в неделю проводили презентацию своих заведений у меня в холле.

— Ну уж нет, — отвечаю я. — Мы не можем взваливать на победителей оплату конкурса. Победа не должна налагать

на них дополнительные обязанности.

— Да им только выгодно будет! — машет рукой Мийгран. — Реклама в самом лучшем отеле станции, да еще бесплатно!

— А вам с этого какая польза? — спрашивает Нирс.

— Дополнительный аттракцион для взыскательных клиентов, — пожимает плечами Мийгран.

Мне упорно кажется, что она темнит, поэтому я почти решаю отказаться. Но Мийгран видит мои колебания и тут же поясняет:

— Капитан, не волнуйтесь, в моем предложении действительно есть дополнительные мотивы, но они не касаются ни станции, ни вас. Торжественно обещаю вам, что никакого подвоха для конкурса я не подразумеваю. Да и зачем — я ведь многим вложилась в его успех! И успех всех ваших предприятий заодно.

Не могу же я сказать, что всерьез воспринял предупреждение Абдуркана Рахмана о мошеннической природе три-четырнадцать! Да и образ Цуйшели, который Мийгран использовала в качестве аватара, также не способствует росту доверия к пернатому социологу.

Впрочем, Мийгран тут же показывает себя высококлассным профессионалом, буквально читая мои мысли:

— С другой стороны, капитан, вы правы, что сомневаетесь, — говорит она. — Моя раса действительно считается… скажем так, не самой располагающей к доверию. И я не могу сказать, что это неправда. Но все же не стоит попадать во власть стереотипов — это раз. А два, у нас, три-четырнадцать, есть замечательная философия, которую стоило бы применять всем остальным расам!

— Какая философия? — удивляюсь я. До сих пор мне невдомек было, что у три-четырнадцать вообще существуютобщие для всей расы принципы.

— Не гадь там, где ешь, — Мийгран улыбается ослепительной улыбкой кинозвезды. — То бишь в данном случае — не ищи свою выгоду в ущерб людям, с которыми тебе придется еще иметь дело. Кроме того, мы сторонники идеи, что надо просто хорошо делать свою работу, а все остальное приложится. Вы ведь тоже живете с таким девизом, капитан?

Возразить мне нечего.

В общем, кончается тем, что мы в самом деле снимаем банкетный зал отеля «Цветок Паристана», и в ведомости стоимость аренды значится как один кредит плюс налог.

* * *

— Дамы и господа, добро пожаловать на это грандиозное, великолепное, опупительное торжество, которое затмит все, что доселе видела Галактика!

Это восклицает пожилой три-четырнадцать, одетый для своей расы дерзко максималистично: помимо обтягивающих синих блестящих плавок на нем еще красный расстегнутый полукафтан с меховым воротником, который не сходится на обширном пузике… Впрочем, если верить быстрой консультации Миа, сходиться он и не должен, иначе бедняга пишник совсем запарится.

В остальном наш ведущий конкурса так же прекрасен: его ярко-алые перья на голове усыпаны золотыми блестками, лицо разукрашено декоративной косметикой так нетривиально, что результат получился интересным компромиссом между сценическим макияжем тайских танцовщиков и боевой раскраской спецназа; на когтистых ногах — гетры со штрипками и меховой оторочкой, в руках — микрофон, тоже с меховой опушкой. Весь мех, и на воротнике, и на гетрах, выкрашен в радужные, кислотно-яркие оттенки.

Если верить той же скоростной консультации Миа, мех искусственный, потому что пользоваться настоящим три-четырнадцать, помешанные на охране природы, считают варварством. Поэтому и цвета у меха такие вырвиглазные, чтобы никто ни в коем случае не заподозрил в нем настоящий. А в принципе используют мех они потому, что для три-четырнадцать он долгие поколения был универсальным символом роскоши, и вот просто так отказаться от него они не могут.

Кстати, пивное брюшко тоже показатель достатка и хорошего, экологически чистого питания. А заодно и мужественности: у три-четырнадцать считается, что мужчины, которые чрезмерно следят за своей фигурой, не прочь стать альфонсами. В общем, модный красавчик у нас ведущий, ничего не скажешь.

— Затмит все, что доселе видела Галактика? — полушепотом спрашиваю я у Мийгран. — Опупительный?!

— Тс-с, — говорит она. — Мальчик старается! По-моему, у него отлично выходит.

— Устраивайтесь поудобнее в наших невероятно мягких креслах, сделанных с учетом анатомических потребностей большинства рас — кстати, рекомендую вашему вниманию их поставщика, фирму «Мировые константы мебели»! «Мировые константы мебели» — мебель для любых констант! — рекламный слоган он произносит скороговоркой. — И приготовьтесь: вас ждет не только пиршество в буквальном смысле, но и пиршество для глаз! Ибо сегодня мы выбираем самых блистательных, самых зрелищных и самых нетривиальных кашеваров межмировой арены! — на этих словах позади ведущего на маленькой сцене вспыхивают голографические фейерверки, которые оказываются сделаны словно бы из разлетающихся маленьких овощей, кастрюлек, сковородочек и прочей кухонной утвари, иногда похожей на инструменты пыточных дел мастера или зубного врача.