Оказавшись в гуще боя, Серебряные Рыцари оставили копья и взялись за мечи. Разя противника с высоты седла, сами они остаются невредимыми. Их доспехи не берут ни пули, ни пики.

Вот кони — дело другое. Время от времени то один, то другой паладин валится наземь, сноровисто выкатываясь из-под раненого или мертвого скакуна. К нему бросаются серые, надеясь взять спешенного, но тут же разлетаются сухими листьями, словно вместо человека их встречает тайфун. Воззвав к Пречистой Деве, рыцарь на несколько секунд обретает колоссальную мощь.

Если рана четвероного товарища оказывается не смертельной — паладин исцеляет ее и вновь взбирается в седло. Если же конь погибает… что ж, пеший паладин немногим уступит конному.

Кажется, что Серебряные Рыцари бьются молча, ограничиваясь громовыми кличами. На деле же весь Орден неслышно переговаривается друг с другом. Лод Гвэйдеон чувствует каждого паладина, отдает мысленные команды, проводит сложные маневры, не нуждаясь ни в гонцах, ни в сигналах. Попавшему в трудное положение приходят на помощь немедленно.

— Какой шанс! — хищно оскалился Джориан, пришпоривая Аметиста. — Сабли наголо, драгуны!!! За мной, харра!!!

— ХАРРА-А-А-А-А-А-А-А-А!!!

Королевская гвардия, гарнизон крепостей, ополчение, речная пехота — все рокушцы до последнего солдата очень быстро воспрянули духом. Шквальный огонь фузей и решительная штыковая атака — вот что ударило серых с другой стороны.

Паладины, вызвавшие ликование рокушцев и страх серых, заставили всех позабыть о том, что портал по-прежнему открыт. А из него медленно выплывает еще что-то.

Что-то огромное.

Бронзовый диск тридцати пяти метров в диаметре, удерживающий мрачный гонтовый особняк. А на балконе два человека — чернокожий плешивый здоровяк и смуглый мрачнолицый тип в необычном одеянии. Длинная рубашка с короткими рукавами, накидка, закрепленная на одном плече пряжкой, два шарфа крест-накрест через грудь, черный плащ, кожаные сандалии и обруч-диадема с лентами.

Церемониальное облачение Верховного Мага Шумера.

Но пока что на коцебу не обращают особого внимания. Лод Гвэйдеон и лод Нэйгавец во главе Серебряных Рыцарей теснят серых к стенам Рокат-Каста. Крепостная артиллерия гремит в полную силу — неприятельские защитные купола гаснут один за другим. Паладины, поднаторевшие в истреблении нечисти, в первую очередь выкашивают именно колдунов.

На скулах Ригеллиона Одноглазого заиграли желваки. Он почувствовал неописуемое желание сжать в кулаке чью-нибудь голову и давить, давить, давить… Десятью минутами ранее он уже мысленно репетировал триумфальную речь — но тут выясняется, что еще ничего не кончено!

— Ну, посмотрим! — выдавил из себя колдун, расправляя пальцы веером. — Лавинный Пожар!

Перед ним раскрылась бардяная дуга, полыхнувшая страшным жаром. Море бушующего пламени с неописуемой скоростью хлынуло к рубящимся поодаль паладинам.

«Прикрыть глаза, держать позицию!» — пронесся мысленный приказ лода Гвэйдеона.

Раскаленная добела занавесь промчалась по полю, оставив за собой выжженную землю и многие сотни трупов. В том числе — своих же солдат. Лавинный Пожар — заклятие массового поражения, в общих баталиях обычно невыгодное.

— Спеклись, — заключил Ригеллион, удовлетворенно рассматривая полтораста серебристых фигур, неподвижно лежащих поверх обугленных конских трупов.

Но тут паладины, зажаренные, казалось бы, прямо в собственных доспехах, начали медленно подниматься на ноги, с сожалением глядя на погибших коней.

Кереф защищает от пламени не хуже асбеста.

— Колдуны и раньше пытались нас сжигать! — донеслось из-под чьего-то шлема.

— А потом у них были такие же глупые рожи, как у этого! — рассмеялся другой паладин.

— Глупая рожа?… - моргнул единственным глазом Ригеллион. — У меня?… У меня — глупая рожа?! Ладно, раз огонь вас не берет, попробуем что-нибудь еще…

Он вновь открыл рот для заклятия… но тут на него наползла огромная тень. Маршал серых поднял голову и наконец заметил плывущий над головой коцебу.

— И как это понимать?… - выдохнул он. — Что это за штука?…

Сверху на него воззрились двое. Вот один поднял руку, и с нее сорвалась тончайшая голубоватая нить. Утолщаясь и обрастая сосульками, она ринулась к земле, становясь своего рода ледяным канатом.

— Разберись с мелочью, Шамшуддин, — негромко произнес создатель этого заклинания. — А я займусь самым крупным.

Глядя, как по ледяной струне мчится некто смуглый, с черными волосами, завязанными в хвост, Ригеллион медленно улыбнулся.

Похоже, у него все-таки будет интересный поединок.

— Ну и ну, — усмехнулся он, когда странный незнакомец спрыгнул на землю. — Не знал, что в этой дикой стране есть обученные колдуны…

— Я маг, отрыжка Нергала! — рявкнул Креол. — А ты — труп!

Ванесса мягко спланировала к родному коцебу и приземлилась точно на балконе, рядом с Шамшуддином. Кушит-полукровка дружелюбно кивнул ей, не отпуская штурвала, и вновь устремил взгляд к происходящему внизу.

Старый дом Катценъяммера нисколько не изменился за прошедшие дни. Все осталось точно таким же — даже чашка кофе рядом с Шамшуддином.

— Ну, как у вас тут всё? — рассеянно спросила Вон, выискивая в бинокль Креола.

— Живы, — коротко ответил Шамшуддин.

— Это хорошо, — так же коротко прокомментировала Ванесса. Она наконец нашла то, что искала. — О, черт… Креол уже встретился с Большим Боссом…

— У этого колдуна очень мощная аура… — согласился Шамшуддин, пристально вглядываясь в крохотную фигурку Ригеллиона.

— Да… — сумрачно кивнула Ванесса. — Он страшно противный…

— Что-что?…

— То есть он страшный противник! — встряхнула головой Вон. — Тьфу, заговариваться от волнения начала…

Она поймала в окуляр лицо учителя и прошептала:

— Будь осторожен, ладно?…

Креол и Ригеллион внимательно разглядывают друг друга. Вокруг них как-то само собой установилось пустое пространство. И довольно обширное. Ни один солдат не решается не то что приблизиться — даже посмотреть лишний раз в сторону этих двоих.

— Я — Ригеллион Одноглазый, двенадцатый в Совете Двенадцати, Четвертый Маршал Серой Земли, — официально представился Ригеллион. — А как твое имя?

— Зачем тебе мое имя, труп? — растянул губы в улыбке Креол.

— Надо же что-то написать на твоем надгробии, — пожал плечами Ригеллион.

Произнеся это, серый маршал мысленно восхитился собой. Впервые за очень долгое время у него родилась такая удачная острота. И не спустя несколько часов после реплики противника, как бывает обычно, а практически мгновенно!