— Я знала, что слишком долго игнорировала то, что говорила моя интуиция в отношении Луиса. И, ко всему прочему, в конце концов, поняла, что не должна вообще выходить замуж. Ни за него, ни за кого-либо другого. Я вполне могла сама себя содержать и получала массу удовольствия от своей жизни, будучи абсолютно независимой ни от кого. Так что, после того, как я почти полгода прилагала все мыслимые и немыслимые усилия, искушая Луиса, чтобы он женился на мне, я взяла и передумала. Луис так и не смог меня простить.

— И что именно обычно делают женщины, искушая мужчину, чтобы он согласился жениться? — спросил Рос, стараясь придать голосу обыденный тон и не выдать, насколько интересно ему было это узнать. Конрад представил, как Наоми использует свои уловки на нём, чтобы добиться чего-то от него… и эта мысль странным образом взволновала вампира. Всё, чего эта девушка могла от него хотеть, было для Конрада под запретом слишком долго — почти столько, сколько он вообще себя помнил.

— Я дразнила его, а затем оставляла без сладкого. Никакого бесплатного молока[63], — улыбнулась Наоми.

«Молока?»

— А-а-а, понял.

По крайней мере, она не спала со своим «нефтяным» женихом.

— Vingt-et-un[64]. Я выиграла, — сообщила между тем Наоми. — Теперь расскажи мне об этой ране у тебя на руке.

Заметив, что Конрад явно колеблется, она тут же добавила:

— Любой вопрос, о чём угодно. Правдиво и без утаек.

— Меня оцарапал Тарут, демон на службе Капслиги. И пока демон жив, эта рана не заживёт.

Конрад полагал, что Тарут вполне мог посетить субботнее собрание. Если бы вампиру удалось освободиться от своих оков, он мог бы первым перейти в наступление и устроить Таруту хорошенькую увеселительную прогулку.

— Зачем он это сделал с тобой? — поинтересовалась Наоми.

— Он считает, что мне следует сдохнуть — но я не согласен.

— Как ему удалось уцелеть после встречи с тобой? Должно быть, он очень силён.

— У Тарута целая банда, — это был инстинкт, характерный для многих демонов — охотиться стаей. Так что на собрании Конраду придётся держать ухо востро. — Кроме того, демоны в принципе один из самых сильных видов существ Ллора, а Тарут, к тому же, очень древний и могучий.

— Как ты стал наёмным убийцей? — спросила девушка, уже совсем позабыв об игре.

— Меня интересовал гонорар.

— Жадность, Конрад? — мягко ухмыльнулась она. — На тебя не похоже.

— Откуда тебе знать? — она пожала плечами, и тогда Конрад пояснил: — Мне нужны были средства к существованию. Когда Капслига отвернулась от меня, я не знал куда податься и как прокормить себя.

— И что было дальше?

— Мои бывшие братья по ордену охотились на меня, как на чёртова бешеного волка, а я даже представления ещё не имел, как вампиру выжить в этом мире, — таким обессиленным и загнанным в угол, как тогда, Конрад не чувствовал себя никогда в жизни. Половину семьи Конрада только что прибрала смерть, другая половина превратилась в его врагов, а сам он необратимо и навсегда изменился. — Я умирал от голода, а кровь была повсюду, куда бы я ни повернулся. Каждую ночь я боролся с собой, чтобы не утащить какого-нибудь человека и не вцепиться в его горло.

— А что случилось потом?

— Была ещё донорская кровь, которую можно было купить, но она дорого стоила. Поэтому, когда однажды мне подвернулся весьма выгодный заказ на одного оборотня, из тех, на которых никто не хотел охотиться, я взялся.

— Почему никто не хотел?

— Потому что охота на оборотня весьма сложная штука. К тому моменту, когда ты понимаешь, как справится с одной их формой, они перевоплощаются в другую. Я был истощён от голода, и тот ублюдок откровенно надрал мне задницу. Однако, когда я почти распрощался с жизнью, мои новые инстинкты самым ошеломляющим образом дали о себе знать.

Клыки Конрада словно по собственной воле вонзились в шею оборотня, и кровь брызнула фонтаном, заливая вампиру глаза и наполняя его рот…

Взгляд Конрада затуманился от нахлынувших воспоминаний, и Рос надолго замолчал.

— Конрад? Посмотри на меня, Конрад! — когда он, наконец, встретился с ней взглядом, Наоми напомнила: — Ты говорил об инстинктах.

Это были инстинкты вампира Они управляли мной. Я вернулся за наградой не только с головой оборотня в мешке, но и с его воспоминаниями в моей голове. Вскоре я стал весьма востребован.

— Скольких ты убил? — спросила Наоми и прикусила нижнюю губу.

— Бесчисленное множество. Включая тех, кого я лишил жизни, ещё будучи человеком. Мне было тринадцать, когда первый вампир пал от моей руки.

— Ты был таким молодым? Какой была твоя человеческая жизнь?

— По большей части наполненной ужасом, холодом и отчаяньем. Те, кто не становился добычей мародёров, попадали в цепкие лапы чумы. Люди боялись обнять любимого человека, возвратившегося домой, потому что не знали, не принёс ли он с собой смерть. Моя семья была богата, но мы не могли купить ни еды, ни каких других товаров, потому что их просто не было.

— Это так грустно. Мне очень жаль, что жизнь так сурово обошлась с тобой и с твоей семьёй.

— Ну, теперь это в прошлом. А как ты прожила свою?

— Моя жизнь была полной противоположностью твоей — наполненной чувственными удовольствиями, жаркой и страстной, — взгляд Наоми сделался мечтательным. — Я помню марево летней жары над Французским кварталом, когда с каждой улицы доносились мелодии каких-то песен. Я резвилась в фонтанах и была помешана на джазе — а это, между прочим, даже являлось смягчающим обстоятельством в судах в моё время, — Наоми склонилась к Росу, и её волосы разметались по бледным плечами девушки. — Я вот всё думаю, как бы тебе понравилось то время и Новый Орлеан, каким он был тогда?

— Я бы чувствовал себя чужим. Меня воспитывали в строгости и военной дисциплине.

— А в моём мире боготворили джаз и контрабандные алкогольные напитки, а погоня за удовольствиями была главным смыслом жизни. Военачальник и балерина, у кого может быть меньше общего, чему нас с тобой?

— Что значит быть настоящей балериной?

— Это значит давать представление за представлением. Даже возвращаясь из туров, я не могла позволить себе полностью расслабиться, хотя и любила развлекаться. Мне приходилось упражняться по шесть дней в неделю, без права на прогул.