– Из-за ганской жены. Осташ сказал, что поможет Рогволду взять Берестень, если тот отдаст за него Злату, а коли не отдаст, то не видать ему города как своих ушей.

Торуса захохотал: шатуненков братан был совсем, похоже, без ума. Одно дело отдать родственницу за гана, чем Рогволд, кстати, был недоволен, и совсем иное – за смерда.

– Не сносить головы твоему братану, коли станет на ганских жен заглядываться, – сказал, отсмеявшись, Торуса. – Ни Горазд, ни Рогволд ему этого не спустят и будут мстить не только Осташу, но и всем его родовичам. А в вашу защиту никто не скажет ни слова, ибо твой братан идет против правды славянских богов.

– Так ведь и хазарские ганы правды не чтут, почему же спрос только с Осташа?

– Если ганы забыли правду славянских богов, то они за это ответят. Но не советую твоему братану в этот спрос вмешиваться.

– А кто спрашивать будет?

– Божьи ближники, – рассердился Торуса. – А смердам в это дело нечего совать свой нос.

– Спрашивайте, – неожиданно легко согласился Искар, – а мы со стороны посмотрим, как это у вас получится.

Торуса едва не пыхнул гневом на весь двор. Обидно Велесову боготуру быть битым в споре с простым отроком. Потому что, как ни крути, правота была за шатуненком. Без простолюдинов не отстоять ведунам правды славянских богов и не справиться с переметнувшимися под крыло пришлого бога ганами. А если просишь помощи у смердов, то за эту помощь благодарить надо. Но ведь не до такой же степени благодарить, чтобы кровь божьих ближников мешалась с кровью простолюдинов!

– Ты что, решил помочь своему родовичу? – спросил Торуса у посмурневшего отрока.

– Помогу, – холодно отозвался тот. – А коли вздумают Рогволд с Гораздом мстить моим родовичам, то не сносить им головы.

Торуса окинул Искара придирчивым взглядом и пришел к выводу, что его слова не пустые угрозы. Вот где проявилась Шатунова порода! Этот действительно способен отомстить и гану, и боготуру. Вот только хватит ли силенок? Да и Шатунова ли кровь взыграла в отроке? Может, Драгутинова? Чем больше Торуса присматривался к новому знакомцу, тем больше утверждался в мысли, что перед ним родович боярина. Особенно в гневе был Искар похож на Драгутина. Так же супил брови, так же сверкал очами, а в темных зеницах таилась все та же опасная сила. Не могло такое разительное сходство быть случайным! Выходило одно из двух: либо Искар не сын Шатуна, а сын боярина и внук Великого князя Яромира, либо Драгутин, один из самых близких к кудеснику Солоху ведунов, – оборотень. Последнее, конечно, не лезло ни в какие ворота.

– Так что передать Осташу? – спросил Искар. – Отдадите вы ему ганскую жену или нет?

– Она из семьи Рогволда, – развел руками Торуса, – ему и решать.

– Пусть решает, – хмуро бросил шатуненок. – Есть у нас с братаном одна задумка, но говорить о ней будем только после согласия Рогволда.

Торуса был уверен, что Рогволд не согласится. И, скорее всего, обругает всякого, кто предложит ему подобное. И леший бы с ним, с упрямым боготуром, если бы вокруг этого города не переплелись интересы очень многих людей. К тому же Торуса обещал Всеволоду вырвать Берестень из рук гана Горазда. Если боготур своего слова не сдержит, то доверие к нему князя сойдет на нет. А Торусе очень не хотелось ссориться с верховным судьей радимичских земель.

Поутру, проводив шатуненка и Раду, Торуса оседлал коня и отправился в гости к боготуру Вузлеву. Была договоренность, что Вузлев сядет неподалеку, в одном из порубежных городцов. Великий князь Всеволод в том городце бывал лишь изредка, хотя он и числился под его рукой, зато кудесник Сновид туда наведывался частенько. Со Сновидом Торуса виделся время от времени, поскольку кудесник не жил долго на одном месте, а ходил странником по славянским землям и в этом мало чем отличался от простых волхвов. Однако Сновид обладал большой силой предвидения и знаниями, недоступными простым смертным. Сам Торуса за годы своего боготурства постиг столь мало, что чувствовал себя среди Велесовых ближников желторотым птенцом. Как-то кудесник Сновид сказал в присутствии Торусы, что знание дается лишь упорным и искать его нужно постоянно, как в окружающем мире, так и в себе самом. Об окружающем мире Торуса знал то, что положено знать воину, но для боготура этого было слишком мало, ибо божий ближник должен не просто следовать за событиями, но и предугадывать их, оборачивая себе на пользу козни врагов. И еще говорил Сновид, что в деяниях боготура проявляется сила бога, а любой его промах наносит ущерб Велесу и оборачивается бедой для людей.

Далеко не все из того, что говорил Сновид, Торуса понял. Молод он был тогда, жизнь ему казалась простой, как удар боготурского меча. А сейчас Торуса уже начинает понимать, что далеко не все вопросы в этом мире можно решить силой и не всякий удар меча угоден богу. Был бы Торуса простым воином, то о его ошибках никто бы не печалился, но боготуру свыше дано право менять порядок вещей, а значит, будет и жесткий спрос за совершенное не по разуму. Вот и думай тут, какой твой шаг пойдет на пользу богу и славянским племенам, зa какой обернется большой бедой.

Бог Велес славился среди славянских богов своей мощью, той самой мощью, которая двигает мир из прошлого в будущее, ослабление бога, отвечающего за движение, оборачивается застоем для всего мира. Куда толкает мир Велес, Торуса не знал, хотя был уверен, что всякий, кто движется к цели, обязательно ее достигнет. Возможно, о цели бога не знает не только Торуса, но и Сновид, но это вовсе не означает, что боготур и кудесник не должны пытаться постичь замысел своего бога.

Вузлев, встретивший гостя у ворот городца, был спокоен и улыбчив, как всегда. Торуса, знавший Вузлева с детства, ни разу не видел его в гневе. Это вам не Рогволд, который вспыхивает раз по десять на дню. Вузлев же и в битве остается спокоен, разве что улыбка исчезает с его уст, словно делает он хоть и нужную, но очень неприятную работу. Силой и сноровкой Торуса превосходил Вузлева, а вот разумом, пожалуй, уступал, что не раз позволяло Вузлеву брать над ним верх в ученических схватках. Торусе за свои промахи было обидно, но он утешал себя тем, что побеждает все же чаще, чем проигрывает. В отроческих схватках сила была важнее ума, но в жизни чаще бывает наоборот. Потому и относится сейчас Торуса к Вузлеву с большим уважением, чем к мощному и удалому боготуру Рогволду.

Видимо, кудесник Сновид приблизил к себе Вузлева не только по близкому родству, но и за быстрый ум. А в тереме князя Всеволода к боготуру Вузлеву относились ревниво и настороженно. Отношения между Великим князем и кудесником были прохладными, но об открытой вражде речи не шло. Просто Всеволод не любил, когда кто-то становился между ним и народом. А кудесник Сновид далеко не всякое деяние Великого князя отмечал одобрительным словом. Торуса прежде в этих распрях всегда был на стороне Всеволода, считая, что волхвам не следует вмешиваться в княжий суд, но теперь признавался себе, что, вполне возможно, в своих суждениях он был не прав.