Нива потянулась и перевернулась на спину, одеяло приспустилось, открывая изящный изгиб груди. Он напрягся. Если бы не неотложные дела, связанные с вызволением Алекса, Эш с удовольствием бы нырнул обратно в постель. Но в данной ситуации чем скорее он решит вопрос с Алексом, тем лучше. Что еще может рассказать брат, если продолжить задавать вопросы? И сколько из того будет параноидальным бредом, а сколько — правдой? Эш поцеловал Дженивру в бровь, окончательно решившись встать с кровати и направиться вниз прежде, чем тело предложит весьма эффективные доводы против.

Когда они прибыли, Алекс был уже одет в дневной костюм и завтракал. Сегодня доктор Лоуренс не выказал былого радушия, с неменьшим недовольством он отнесся и к просьбе о личном разговоре после посещения. Лишь Алекс был по-настоящему счастлив его возвращению, а также тому, что Эш привел с собой Дженивру. Они придвинули к столу стулья, и все трое уселись завтракать чаем с пирожными.

— Мы кое-что хотим тебе сообщить, — начала Дженивра после того, как все наполнили тарелки.

Алекс оторвал взгляд от еды и посмотрел на них с интересом и очевидной обеспокоенностью:

— Надеюсь, хорошие новости. Ведь с тетушками все хорошо, да?

Эш остался доволен ответом. Алекс помнил всех родных, был в состоянии беспокоиться о них. Брат всегда заботился о нуждах окружающих его людей. Подобное качество сделало бы его превосходным графом.

Дженивра успокаивающе протянула руку.

— Ничего страшного. Тетушки прекрасно себя чувствуют. И вообще, у нас хорошие новости. Мы с Эшем собираемся пожениться как можно скорее и хотим, чтобы ты присутствовал на венчании.

— Вы заберете меня домой. — Глубокая эмоциональность этого простого высказывания тронула Эша до слез. В поместье было столько неотложных дел, а ему очень хотелось попасть сюда раньше, но конторские книги, завещание, счета, сад, ухаживание за Джениврой… Словом, приехал, едва только смог. Будь все оно проклято!

Эш встал и подошел к окну, чтобы немного прийти в себя. Он дал возможность Дженивре поболтать с Алексом о тетушках и Бедивере, а также о планах по реконструкции сада. Когда же удалось взять чувства под контроль, он вернулся к столу.

— Поздравляю, братец. — Глаза Алекса блестели настоящей братской любовью. — Наконец-то нашлась женщина, которая в силах тебя утихомирить. — Он подмигнул Дженивре. — А он рассказывал тебе о своем скандальном бегстве в Италию или о том, как ему удалось покорить Вену виртуозной игрой на фортепьяно? Эш даже выступал во дворце Шёнбрунн[17].

Дженивра с насмешливой серьезностью покачала головой:

— Он проявил преступное небрежение, забыв поведать об этих занимательных подробностях своей жизни. Однако Эш играл для меня в Ситон-Холле. Он великолепен.

— Вы не забыли, что я все еще здесь, — прервал их Эш. Алекс желал ему добра, вспоминая эти истории, однако Эш не хотел, чтобы брат рассказывал о нем слишком много. Все теперь в прошлом, причем совсем не таком розовом и безоблачном, как обрисовал Алекс.

Дженивра улыбнулась и подошла к окну.

— Я предоставлю вам возможность пообщаться наедине.

— Алекс, знаешь ли, почему ты здесь? — спросил Эш, садясь на стул.

Алекс поставил чашку и печально вздохнул, опустив голову:

— Я нездоров, Эш. Когда прихожу в себя, мне говорят, что я подвержен приступам паранойи и отчаяния, во время которых не могу ни с кем разговаривать и подозреваю, будто все замышляют что-то против меня.

Эш наклонился к нему ближе:

— А сейчас. Апекс? Сейчас ты в своем уме?

Алекс твердо встретил его взгляд, внимательно глядя на брата:

— Да, в настоящее время я пребываю в абсолютно здравом уме и трезвой памяти. Однако я никогда не знаю, когда может случиться следующий приступ сумасшествия, потому должен оставаться здесь.

Сердце Эша готово было разорваться от такого признания. Брат всегда был самонадеянным, уверенным. Теперь же лишь тень прежнего себя.

— Генри сказал, будто ты представляешь опасность для себя и окружающих.

— Ха! Генри. Да что он понимает? Он говорит и делает только то, что выгодно для него самого. Ты и сам прекрасно это знаешь. — На мгновение во взгляде Алекса промелькнул былой огонек.

— Генри утверждает, что у тебя произошел несчастный случай с огнестрельным оружием.

Алекс фыркнул и стал очень похож на себя в юности, когда Генри выдвигал против него абсурдные обвинения.

— Его сложно назвать случайностью. Если бы я знал, что именно дорогой кузен раздует из этого происшествия, то собственноручно пристрелил бы его и спас всех нас от многих неприятностей. В следующий раз я так и сделаю.

Ярость, прозвучавшая в его словах, приковала внимание Эша.

— О каких неприятностях ты толкуешь? — Являются ли его слова проявлением нездоровой мании преследования или брат в самом деле раскрыл заговор?

Алекс придвинулся к нему:

— Неприятности, имеющие отношения к Бедиверу. Кто будет управлять им, если я недееспособен? Меня называют графом, и, полагаю, это неизменно, за исключением смерти. Однако моя смерть не выгодна Генри. Покуда я жив, он может вести дела поместья как официальный опекун. Боже упаси, я умру, тогда графом станешь ты, и он потеряет всю власть.

— Бедивер разорен, зачем все это Генри?

Алекс понизил голос:

— Все дело в угле. Кузен собирался разрабатывать месторождение и сделать на этом состояние. Я обнаружил это как раз перед тем, как со мной случился приступ болезни. Он провел два года, собирая инвесторов и ожидая, когда придет время.

— А форситский скандал? — Подозрения Эша возросли с новой силой. Цепь совпадений стала постепенно проясняться. Очень скоро он еще раз проверит все книги. Возможно, воспоминания Алекса помогут восполнить пробелы, и странные записи в графе приходов и расходов обретут смысл.

Эш покачал головой:

— Доктор Лоуренс полагает, что тогда случился первый приступ болезни, хотя этого никто не понял. Я не помню, чтобы когда-либо подписывал бумаги относительно этих вложений. Хозяйство поместья находилось в то время полностью на мне. Отец был не в состоянии вести дела. На чеках моя подпись, правда, я не могу вспомнить, когда это сделал. — Взгляд Алекса по-прежнему был серьезен, честен и абсолютно нормален. Как Эш мог сомневаться в брате?

Внезапно Алекс обхватил рукой лоб.

— Эш, ты веришь мне? Ты забираешь меня домой навсегда, не только на свадьбу? — В его жесте выразилось столько отчаяния, что надежды Эша внезапно угасли. Как понять, является рассказанное им бредом невменяемого, нуждающегося в уходе, или же человека, дискредитированного и устраненного с пути вероломным кузеном, стремящимся прибрать к рукам поместье?