И все равно она должна благодарить судьбу и за малые радости. Когда они спускались к ужину, Эш сообщил Дженивре, что Генри окончательно покинул поместье. Ужин не отличался изысканными деликатесами, однако превратился в настоящее торжество. Генри уехал, Алекс вернулся, на горизонте замаячила свадьба.

К концу ужина тетушки вместе с Эшем решили, что счастливое событие должно произойти в пятницу, всего через два дня. Дженивра согласилась с тем, что подобная спешка в данном случае к лучшему. Нет нужды планировать пышную церемонию. Семья официально в трауре, они с Эшем знали правду, пусть и неизвестную их близким, им предстоит брак — по расчету. Подобный союз вовсе не требовал шелковых пышных лент, роскошных роз и других свадебных атрибутов. Она собиралась послать в Ситон-Холл за красивым платьем, которое, по ее мнению, вполне подошло бы для церемонии, однако этим с ее стороны предсвадебные хлопоты и ограничатся.

После ужина счастливое семейство собралось в музыкальном салоне, где Эш играл для них на старом бродвудском[19]фортепьяно, а тетушки восторженно болтали о свадебных традициях Бедиверов. Дженивра слушала их вполуха. Гораздо больше ее интересовал мужчина за роялем. Эш играл в Шёнбрунне? Ей пришло в голову, что она могла бы расспросить Алекса подробнее, однако это выглядело лицемерно. Хочется узнать больше, надо поинтересоваться у Эша, особенно после гневной тирады относительно вынюхивания им ее прошлого.

Алекс поднялся и подошел к роялю. Дженивра проводила его глазами. Он прошептал что-то Эшу на ухо. Тот прекратил играть и принялся перелистывать лежавшие на пюпитре ноты, пока не нашел нужные. Дженивра заметила, как Летиция отложила рукоделие и замерла в ожидании.

— Мальчики собираются спеть, как это было у них обычно заведено, — возбужденным шепотом прошептала пожилая леди, кивнув Мелисанде и другим дамам и призывая к вниманию. — У Александра прекрасный тенор.

Вслед за этим произошло действительно грандиозное событие. Алекс и Эш развлекали небольшую компанию яркими живыми песнями, изрядно повеселившими тетушек. Закончили братья свое импровизированное выступление исполнением народной баллады о Барбаре Аллен[20], от которой глаза пожилых леди наполнились слезами. Даже Дженивра неожиданно для себя достала платочек на последних нотах. Все поднялись, чтобы разойтись по комнатам, и она почувствовала на себе взгляд Эша. Их глаза встретились, удерживая возникший контакт. Дженивра поняла, что очень скоро он придет к ней.

Тело ее трепетало в предвкушении, хотя разум высказывал вполне обоснованные опасения. Стоило бы отослать его, отговорившись какой-нибудь чепухой относительно необходимости подождать до венчания, прежде чем вновь оказаться вместе в постели. Но это просто глупо! Ее тело не желало ждать и двух дней.

Теперь, когда появилось немного времени, чтобы предаться размышлениям, Дженивра осознала, что Эш подспудно готовил ее к этому весь вечер. Обнимал ее за талию, когда усаживал за стол. Ловил ее взгляд во время ужина несколько более необходимого. Словом, весь вечер ненавязчиво флиртовал, взращивая ожидания и надежды о продолжении того, что происходило на постоялом дворе. Возможно, Эш уже заранее закладывал модель их брака.

Это, безусловно, работало. И вот она, моментально переодевшись в атласную ночную сорочку, уже вышагивала по комнате, с нетерпением ожидая его, хотя прекрасно понимала, что Эш не сможет к ней выбраться ранее, чем успокоится весь дом. Независимо от того, поженятся они вскоре или нет, немыслимо, чтобы его застали крадущимся в ее спальню.

Дженивра искренно надеялась, что многочисленные домочадцы вскоре угомонятся. А пока, вероятно, стоит заняться составлением списка неотложных дел и планов дальнейшей реконструкции собственного дома, которую намеревалась продолжать, живя здесь. Она подошла к небольшой конторке и достала из ящика чернила и бумагу. Едва Дженивра приступила к работе, раздалось осторожное царапание в дверь.

Губы невольно расползлись в медленной улыбке. Он здесь! Она поднялась и расправила ночной наряд.

— Входи. — Лишь легкая хрипотца в голосе выдавала ожидания. Она никогда не простит себе, если в нем прозвучит надежда. Эш являл собой воплощение мужской чувственной привлекательности, словно созданный для обольщения, и мог сразить наповал даже самую строгую старую деву.

В руках он держал небольшую холщовую сумку, переодевшись якобы для сна в домашние туфли и длинный синий с узорами баньян[21], под которым, судя по видневшейся гладкой полоске обнаженной груди и шеи, ничего не было. При мысли о его роскошной наготе, скрытой под тонкой тканью халата, Дженивру пронзила острая дрожь желания. Однако отважно с его стороны разгуливать по дому в таком виде.

— Вижу, мы мыслили одинаково. — Эш скользнул взглядом по ее фигурке, глаза сверкали жарким одобрением, ее тело незамедлительно ответило на невысказанный призыв.

— Только я не брожу в таком виде по дому, — поддразнила его Дженивра. — Алекс устроился?

— Он очень рад вернуться в свою прежнюю комнату. — Губы его сложились в едва заметную улыбку. — Я поговорил с ним немного, поэтому пришел позже, чем предполагал.

— Не нужно никаких извинений. Он твой брат и…

Эш прервал ее, мотнув головой:

— Сегодня был долгий день, я предпочел бы сейчас отбросить в сторону посторонние проблемы. Я хочу тебя, Нива.

«Я хочу тебя». Эти слова могли загладить целую вереницу грехов. Однако Дженивра обладала достаточным знанием жизни, чтобы правильно понимать их смысл. Она была способом для него избавиться от действительности. Простое предложение воспринималось одновременно как комплимент и как оскорбление. Имело ли оно отношение к его представлению об их будущих семейных отношениях? Собирался ли Эш являться после долгого дня и находить с ней отдохновение, оставляя при себе свои мысли?

Сейчас он готов забыться. Его уста порхали по ее губам, покрывая их нежными ласковыми поцелуями, одновременно обещающими и возбуждающими, словно предупреждая: еще не время.

— Дай мне минутку, чтобы все приготовить, — прошептал Эш, уткнувшись ей в шею.

Он оставил ее и решительно шагнул к изящному белому столику подле кровати, положил на него сумку и принялся доставать оттуда разнообразные предметы — крошечные, запечатанные крышечками стеклянные пузырьки, маленькую плоскую сковородку и небольшую подставку. Затем обернулся, окидывая ее плотоядной улыбкой: