— Ясно, что метод будет не из приятных, но я готов. Мне важно защитить Вику. Она должна понимать, что я в порядке, и она рядом со мной в безопасности.

— Ну такой вариант и правда существует.

— Отлично. Что нужно делать?

— Выбери, как хочешь умереть. В бою. Или сам себя грохнешь.

— Ебать, — резко поднимаюсь из-за стола и подхожу к нему, сжимая кулаки до хруста суставов. — Что за хуету ты несешь?

— Я дал ответ на твой вопрос.

— Джохар!

Он мрачнеет и поднимается так порывисто, что тяжеленный стул отъезжает в сторону. Теперь мы друг против друга.

— Ты не должен называть меня по имени, — цедит брат. — Я оставил это в прошлом. Вместе со всей своей властью. Вместе с нашим проклятым родом.

— И что? В пекло эти дебильные правила. После всего, что произошло, нет смысла придерживаться старых традиций и устоев.

— Не верю, что слышу такое от тебя, Марат, — усмехается. — Но не забывай, что Джохар давно стал покойником, и я убил его не просто так. Он очень близко подошел к той самой двери, которую распахнул ты.

В кабинете стоит мертвая тишина.

Я думаю о том, сколько знал про изгнание старшего брата. Мало. Раньше для меня хватало слова отца. Ослушаться? Нарушить приказ? Никогда. Тогда казалось все дело, в том как сильно разошлись их взгляды на будущее клана Ахметовых.

С кем заключать союз? С кем воевать? Чем торговать? Куда вкладывать ресурсы? Много стандартных вопросов, но ответы все чаще расходились.

Отец продвигал одну дорогу для развития. Джохар отстаивал абсолютно другую. Финалом послужила кровавая расправа над одной из враждебных группировок. Отец отослал туда самых сильных и беспощадных бойцов, а Джохар находился с важным поручением в чужой стране, только по приезду узнал про ту бойню.

Помню, как услышал их разговор. Сам недавно вернулся после того, как целый год в стране отсутствовал, поэтому был вообще не в курсе тех раскладов.

— Я дал им слово, — рычал Джохар. — Пообещал им свою защиту. Лично! А ты вырезал их как свиней. Никого не пожалел. Ты подписал договор с их врагами.

— Эта сделка для нас выгоднее, — отмахнулся отец. — Когда ты успел стать таким чувствительным? Запал на женушку их главаря? Да, не пытайся скрывать очевидное. Я прекрасно знаю про то, как ты драл ту подстилку. Раз не можешь по-настоящему выйти на поле боя, то включайся в обычную работу. Я не позволю, чтобы моим главным наследником вертела какая-то подзаборная шмара.

— Так вот в чем суть, — оскалился Джохар. — Поле боя. Тебе так не дает покоя отказ. Ты привык, что каждый подчиняется тебе безоговорочно.

— А как иначе? Кто вы все? Без меня? — отец врезал кулаком по столу. — Просто щенки безродные. И да, твою трусость и слабость я не простил. И никогда не прощу. Мой сын повел себя как жалкий сопляк. Получил такую возможность и проебал. Конечно, проще тягать всяких шалав по подворотням.

Тогда я не мог понять слов отца. Решил, это голос эмоций, который слабо связан с реальностью.

Мой брат один из лучших воинов, которых я встречал. Он многому меня научил, всегда служил примером. Трус? Слабак? Нет, это полный бред.

Теперь я начинал понимать.

— Ты заигрался, — бросил Джохар и вонзил наш родовой кинжал в крышку стола, прямо перед лицом отца.

— Глупец! Ты что творишь? Хочешь, чтобы я лишил тебя наследства? Отстранил от всех дел?

— Поздно, ни черта ты не сделаешь, — рассмеялся. — Я отрекаюсь от всего сам.

— Ты станешь покойником!

— Пусть так.

Он вышел из главного зала, и столкнулся со мной.

— Что ты наделал? — не выдержал я.

— Удачи, братец.

Тогда происшедшее казалось мне настоящим святотатством. Грехом, который ничем нельзя искупить. Пойти против отца? Отречься от рода? Это хуже смерти.

Я не знал, что пройдут годы, и весь мой мир в один момент перевернется. Ради женщины я откажусь от всего. Сам. Ради женщины пойду на худшее из всех возможных преступлений. И ни секунды об этом не пожалею.

— Отец верил в берсерков, — говорю я. — Он хотел, чтобы ты развивал этот талант, использовал его на поле боя.

— Я отказался. Там, в горах, мы и так слишком далеко зашли за черту. Я не собирался доходить до предела, после которого нельзя вернуться.

— Значит, это и есть настоящая причина твоего отречения?

— Именно так. Здесь важно раз и навсегда оборвать любую связь.

— Черт, я не верю в эту херню.

— Даже после того, что было с тобой вчера?

— Ну если так рассуждать, то я тоже оборвал связь и отказался от нашего рода. Отец вообще эти темы со мной никогда не поднимал.

— Ты оставил имя.

— И что? — кривлюсь. — Как это влияет? Я читал о берсерках, пока торчал в тюряге. Насчет имени там ничего не сказано. Такое состояние вызывают под кайфом. В древние времена варили отвары из ядовитых грибов и прочей хуйни. Читали мудреные заклинания. Но нигде нет ни слова про имя.

— Ты не понимаешь, о чем я, — медленно качает головой. — Твое имя это прямая связь с твоим родом. Когда мы были в горах, шаманы использовали наши имена, пока вели тренировки. Так и закрепилась цепь.

— Допустим. Значит, я должен умереть так, как умер ты. Оборвать проклятую связь.

— Нет, Марат. Слишком поздно. Нельзя просто взять и выключить это. Не существует на свете такого метода. Начнем с того, что не каждый может открыть в себе талант берсерка. Отец делал ставку на меня как на старшего сына. Других детей он не стал рассматривать. Не верил, что это проявится. Но потенциал возник у троих.

— Рустам?

— Он тоже побывал на Севере, хоть и в другом лагере. Он сам изучал все материалы, упорно тренировался и многого достиг. Но до полного погружения не дошел. Когда он обратился ко мне за советом, я дал ему ответ, который заставил его прервать все эксперименты в этом направлении.