Правда, в какой-то момент нашим путешественникам стало не по себе. Они уже сидели в своей каюте туристского класса номер сто тридцать четыре – уютной и довольно симпатичной, с двумя верхними и двумя нижними койками, стенным шкафом и ванной, как вдруг раздались тяжелые шаги и кто-то громко и уверенно постучал в дверь.

Красное от волнений и беготни лицо миссис Баттерфилд стало розовым – в этом состоянии побледнеть сильнее было бы невозможно. Она ахнула и без сил опустилась на койку, покрывшись холодным потом и изо всех сил работая веером.

– Боже правый, – прошептала она. – мы погибли!

– Заткнись, – яростно велела ей миссис Харрис и шепотом приказала Генри: – А ты ступай в ванную, милый, и посиди там тихо, как мышка, а мы пока что узнаем, кто ломится к двум беспомощным дамам, которые спокойно едут себе в Америку. Можешь заодно сделать что тебе нужно, если хочешь.

Генри в мгновение ока скрылся в ванной, а миссис Харрис открыла дверь каюты, обнаружив за ней потного и задерганного стюарда-француза в расстегнутом белом кителе.

– Прошу прощения за беспокойство, мадам, ваши бильеты, пожалуйста.

Взглянув на миссис Баттерфилд – сейчас она покраснела так, что, казалось, ее вот-вот хватит апоплексический удар, – миссис Харрис любезно ответила:

– Ну разумеется! – и, достав из ридикюля билеты, передала их стюарду. – Жарко, не правда ли? – сказала она. – Моя подруга того гляди растает!

– Ах, oui, – вздохнул стюард. – Но сейчас я сделаю больше прохладно, – и включил электрический вентилятор.

– И сколько народу! – продолжала миссис Харрис.

Это оказалась кнопка, высвободившая нервы измотанного суматохой стюарда, и он внезапно закричал, размахивая руками:

– Oui, oui, oui – льюди, льюди, льюди! Везде льюди! Можно спятьить!

– А хуже всего дети, – продолжала светскую беседу миссис Харрис.

Это оказалось еще более точным попаданием.

– Oh la, la! – стюард жестикулировал еще сильнее. – Вы тоже видели! Детьи, детьи, детьи, всюду детьи! Я совсем спячу от детей!

– Правда ваша, – сочувственно кивнула миссис Харрис. – Я никогда столько не видела. Не знаешь, где на них наткнешься. Не представляю, как вы всех их можете сосчитать?!.

– C’est vrai[25], – вздохнул стюард. – Невозможьно!

Выпустив таким образом пар, стюард взял себя в руки и заключил:

– Благодарью вас, мадам. Если ви что-то пожьелаете, звоните Антуану. Вашу стюардессу зовут Арлин. Она будьет вам помогать, – с этим он откланялся.

Миссис Харрис отперла дверь ванной и сказала:

– У тебя все в порядке, милый? Можно выходить.

Генри сумрачно спросил:

– Мне туда прятаться каждый раз, когда кто-то постучит?

– Нет, конечно, дорогой, – ответила миссис Харрис. – Больше это не потребуется. С этих пор все в порядке.

И она была права. Ей удалось кинуть семя в подходящую почву. Вечером того же дня Антуан, еще более загнанный, явился застелить постели. Увидав в каюте незнакомого мальчика, стюард удивленно спросил:

– Здравствуйте, а кто это?

– Здрасте-здрасте, – отвечала миссис Харрис (уже не так дружелюбно, как днем). – То есть как это кто? Конечно, Генри, сын моей сестры. Я его везу к ней в Америку. Она там работу нашла. Официанткой. В Техасе.

Стюарда все-таки мучило сомнение.

– Но его не било здесь, не так ли?

– Что значит не было? Нет, как вам это нравится! Я берегу малыша как зеницу ока, и я ни на миг не отпускала его от себя с самого Баттерси!

Стюард дрогнул. Он давно не был ни в чем уверен.

– Oui, madame… но…

– Какое еще «но?» – набросилась на него миссис Харрис – Разве я виновата, что вы, французы, из-за любого пустяка ударяетесь в панику и теряете голову. «Всюду льюди! Всюду детьи!..» Да, всюду! Вы сами сказали, что не в состоянии их запомнить – и вот вам, пожалуйста! Так вот: я вам советую не забывать нашего малыша Генри, или нам придется поговорить с вашим начальством!.

Стюард сдался. Этот рейс выдался на редкость утомительным – голова крýгом! Например, в каюте неподалеку разместилась большая американская семья, члены которой никак не могли договориться о том, сколько у них должно быть вещей и детей – они не то что не могли вспомнить, сколько чего было вначале, они и пересчитать-то их были не в состоянии! Вдобавок, стюард только что передал собранные билеты казначею… Но эти дамы казались женщинами порядочными, ребенок несомненно был с ними и, очевидно, не мог пройти на борт иначе как через паспортный контроль. Так что вряд ли стоило забивать себе голову… Годы работы в море научили стюарда обращаться практически с любыми пассажирами, и главным правилом было – не связываться. В особенности не заводить никаких расследований.

– Oui, oui, oui, madame, – успокаивающе затараторил он, – ну разумеется, я его помню! Как, вы сказали, его зовут? Малыш Генри? Ну, Генри, постарайся не делать беспорьядок в каюте для Антуана, и у нас будьет чудесное путьешествие!

Он застелил постели и вышел. С этих пор Генри стал законным пассажиром «Виль де Пари» – со всеми вытекающими отсюда правами и привилегиями. И больше никто не спрашивал, откуда он взялся и что тут делает.

В это время в Лондоне, в номере семь по Баттерси, мистер Гассет вернулся домой после сомнительных операций в Сохо. Миссис Гассет, сидевшая в кресле-качалке, при появлении дражайшей половины посмотрела на мужа поверх свежего номера «Ивнинг Ньюс» и сообщила:

– Генри с утра не появлялся. Он, похоже, сбежал.

– Вот как? – рассеянно отвечал супруг. – Хорошо.

После этого мистер Гассет выдернул из рук жены газету и скомандовал:

– А ну, старая, вылазь! – уселся в освободившуюся качалку и принялся изучать результаты скачек.

8

– Господи, – вздохнула Генриетта Шрайбер, – просто не знаю, хорошо ли я сделала?..

Она сидела перед трюмо в каюте, накладывая последние штрихи на макияж. Перед ней лежала красивое гравированное приглашение – Пьер-Рене Дюбуа, капитан лайнера «Виль де Пари», имел честь просить мистера и миссис Шрайбер на коктейль в капитанской каюте в семь тридцать вечера. Корабельные часы между тем показывали уже семь тридцать пять.

– Сделала что? – спросил ее супруг – он был уже десять минут как готов и нетерпеливо поглядывал на часы. – Ты про эти краски? Конечно-конечно, ты прекрасно выглядишь! Но, послушай, нам надо поторопиться. Стюард сказал, там будет французский посол…

– Нет, нет, – отмахнулась Генриетта. – Я не о себе. Я о миссис Харрис.

– А что случилось с миссис Харрис?

– Ну – я просто никак не могу понять, не сделали ли мы ошибки, вырвав ее и миссис Баттерфилд из привычной среды. Они ведь целиком принадлежат Лондону, если ты понимаешь, что я имею в виду. В Лондоне все знают, что такое лондонские уборщицы, их