к ней, с неимоверной легкостью открыв глаза и безмолвно обратив на нее обыденно-высокомерный взгляд. Лилиан плохо видела в полутьме, но была уверена, что никак по-другому он не может смотреть в этот момент. Император, уставший, вечно загруженный и постоянно занятой, наконец-то нашел время для сна и тут его отдых прерывает… кто? Сама госпожа Никто.

— Зачем ты пришла? — вопрос резал по сердцу, как нож по маслу. Первая мысль — он разозлится, выгонит её, как только узнает про ту глупость, с которой она к нему пришла. На глазах девушка забывала всё, чему её научили за годы — она сжимала локти руками, пытаясь унять сильную дрожь и надеясь, что краснющие щеки в тени полумрака совершенно не видны.

— Я… Вы… — она едва нашла силы, чтобы продолжить: — Мне страшно. Мне страшно одной. Гроза, дождь, тени в моей комнате… как чудовища из детских сказок…

Эдвард привстал на кровати и, осмотрев её с ног до головы, задумался о чём-то своём.

— И-извините, — вдруг пришло осознание, насколько же глупым был её поступок, насколько же стыдно будет завтра смотреть мужу в глаза. Она сделала маленький шажок назад и, устремив взгляд в никуда, вся поникла и сжалась. Равно в той же степени не хотелось возвращаться назад, чтобы пытаться уснуть в этом царстве блуждающих теней и грохочущих молний.

— Не извиняйся, — спешно бросил Эдвард. — Если тебе страшно, то ложись рядом. Со мной тебя никто не тронет.

И девушка искренне в это верила. Его Величество казался ей чем-то вроде оплота, нерушимой стены, защиты от всех ужасов, что может предоставить этот недружелюбный мир. Не существовало ничего сильнее и надежнее его.

— Если только это не причинит Вам неудобств…

— Не причинит, — усмехнулся Эдвард и, освободив ей место, добавил: — Ну же, иди сюда, жена.

Лилиан сжала губы и, слегка приподняв подол ночнушки, чтобы точно не споткнуться, неспешно залезла на кровать и приютилась на самом краешке, пока Эдвард не без странной улыбки на лице накрыл её одеялом, которое, будучи намного тоньше, казалось в несколько раз теплее. Девушка легла и едва переместила окоченевшие ноги чуть от края, как коснулась ими ног Эдварда, отчего тут же отдернулась, как от огня, и от страха едва не свалилась с кровати. Смущение и стыд переполняли её, она уткнулась лицом в подушку, чувствуя, как Эдвард повернулся на кровати. Его ладонь слегка коснулась тонкого девичьего предплечья.

— Ты же совсем замерзла.

Она молчала, боясь сказать что-нибудь не то, боясь всего на свете, даже того, что она не знала, что стоит ответить в такой ситуации.

— Подвинься ближе, — усмехнулся он. — Я не укушу, обещаю.

Лилиан кивнула и переместила голову ближе к центру подушки. Длинные светлые волосы растрепались в разные стороны, и девушка, смутившись, спешно собрала их, дабы не допустить даже мысли о том, что она может как-то мешать Императору. Зажмурившись, она сосредоточилась на сне. От подушки исходил приятный запах и, Лилиан, едва согревшись, не переставала дрожать. От страха, смешанного с чем-то невиданным… чувством, что навевал запах его волос и подушки, одеяла, наполненных ароматом его тела, от которого невольно слюна накапливалась во рту, но тут же нервно проглатывалась.

За спиной послышался глубокий вздох, и рука, потревожившая ее покой некоторое время назад, теперь легла на плечо, заставляя повернуться лицом к нему. Под напором Лилиан неуклюже перевернулась и боялась, страшно боялась открыть глаза, увидеть укоряющий взгляд Эдварда, от которого захотелось бы тут же провалиться под землю, исчезнуть и больше никогда-никогда не появляться. Император пододвинулся ближе и, одним движением притянув ее к себе, приобнял одной рукой, укрыв большей частью одеяла.

— Кроме нас с тобой здесь никого нет, — тихий шепот разбегался по телу мурашками.

По правде говоря, Лилиан и не заметила, как благодаря Эдварду совсем позабыла о страшных тенях и раскатах грома, о непогоде, на которую уже совершенно не обращала внимания, хотя дождь не прекращал громко стучать по крыше.

— Не бойся.

— Я уже не боюсь, — призналась девушка.

— Тогда почему ты дрожишь?

Лилиан промолчала, всё ещё боясь открыть глаза. Эдвард близко, слишком близко. Так близко, как она не могла себе представить даже во сне. Его ладонь, обжигая легкими касаниями через ночнушку, переместилась к голове, которая была легонько прижата к его груди. Девушка чувствовала, как он, плавно перебирая между пальцев, гладит её волосы. Она чувствовала монотонное дыхание, как вздымалась его грудная клетка и, прислушавшись, переняла мерное биение сердца, громким, невыносимым стуком разносящееся в её голове.

— Ты боишься меня?

Снова нет ответа. Но… но если она боялась Эдварда, то почему, спасаясь от «чудовищ», побежала искать защиты у него самого?

— Не боюсь, — выдохнула она.

— Тогда обними меня.

Дрожащими руками Лилиан неловко касалась его тела и отдергивалась, как от огня, пока, наконец, её ладони не легли на его плечи. Она почувствовала, как по её телу, с головы до кончиков пальцев, прошла едва ощутимая волна тепла, успокоившая дрожь насовсем и позволившая ей наконец-то открыть глаза. Эдвард стал дышать глубже и будто бы на что-то решался, размышлял о чем-то своём, недосягаемом для девушки, но связанным именно с ней и ни с кем иным. Он коснулся губами её лба и прижал сильнее, будто бы не собирался отпускать больше никогда. Лилиан инстинктивно прижалась к нему сильнее, обхватив ладонью за плечо, словно боясь, что он прекратит или того хуже — прогонит. Она замерла, собираясь уснуть в этом блаженстве, но сон как рукой сняло, едва ли что-то твёрдое коснулось её ноги под одеялом, заставив негромко всхлипнуть.

— Что случилось?

— Что-то… коснулось моей ноги.

Эдвард усмехнулся.

— Если хочешь, я проверю, что это было.

— Вы… — едва успела она вымолвить, как Эдвард выпустил её из объятий и скрылся под одеялом. Лилиан легла смирно, ожидая сама не зная чего, как вдруг ощутила, как мужские руки нежно дотронулись до едва согревшихся пальцев на ногах, и неторопливо, но до щекотки приятно, поднимались выше, будто бы выискивая что-то. К рукам присоединились и губы, которыми он принялся целовать тонкие девичьи ножки. Эдвард поднимал ночнушку выше, пока не коснулся губами ягодиц, и припал к обнаженному лону, от чего девушка с новой силой задрожала, но не имела даже малейшего желания противиться его действиям. Едва коснувшись её, Эдвард отпрянул и, будто играясь, вернулся от лона до внутренней части бёдер. Лилиан звонко пискнула.

— Меня… меня что-то укусило за… за… это Вы?

— Нет, конечно. Это всё чудовище, — ответил Эдвард из-под одеяла.

— Ч-чудовище?

— Именно, — иронизировал мужчина и, коснувшись пальцем клитора, ощутил,