Когда она открыла дверь, на ней была моя толстовка. Та, которую я ей одолжил, когда вез ее домой из больницы. И я понимал, что, скорее всего, это ничего не значит, это просто была первая попавшаяся ей под руку вещь, когда я так грубо начал к ней ломиться, так что она просто натянула ее, чтобы открыть мне дверь.

И все же. Почему-то эта толстовка не выходила из моих мыслей. И те части тела, которых она касалась.

– Эрик. – Айжа прервал поток моих мыслей, как всегда говоря безо всяких интонаций.

– Да?

– Ты только что проехал на красный.

– Что? – Я посмотрел в зеркало заднего вида. И точно, горел красный. – Разве? Но Айжа уже опять уставился в экран и мне не отвечал. Я пригладил волосы, выдохнул. Что на меня нашло?

В понедельник было так много работы, что я только успел позвонить Айже после полудня, проверить, что он добрался до дома и миссис Хольгерсон уже пришла. Когда я наконец сел в поезд в шесть пятнадцать, то вытащил из сумки «Дневник памяти». Мне оставалось всего страниц пятнадцать, но вместо того чтобы погрузиться в чтение, я откинулся на сиденье. И уже не в первый раз задумался, хочу ли я стать бизнес-партнером в своей компании? Стоило ли оно этого всего? Я пахал как проклятый последние годы. Ради призрачного обещания, которое я давал Стефани каждый раз, когда она жаловалась на мои задержки на работе, на то, что дома меня не видят, на то, что я не общаюсь толком ни с ней, ни с Элли.

– Все наладится, – обещал я ей, – когда я стану партнером.

И я так и не понял, что я все же был лучшим родителем, чем бóльшая часть моих коллег. Я даже уходил пораньше, ради родительского собрания, или ради игры в софтбол, или ради научной ярмарки, где Элли заняла второе место, когда училась в шестом классе, хотя остальные участники были старше. Я так и не понял, почему она получила промежуточную «двойку» по естествознанию в восьмом классе.

– Это же твой любимый предмет, – сказал я ей в один из тех немногих выходных, что я проводил с ней после развода.

– Больше нет. – Она закатила глаза, в той новой манере, которая выводила меня из себя.

– С каких пор?

– С этих самых.

Это было как раз перед тем, как она сказала, что пойдет к Дарси с ночевкой – тогда-то мы в первый раз и переругались. По крайней мере, мне казалось, что это был первый раз, не только потому, что она выпалила, что ненавидит меня, когда я запретил ей идти, но и потому, что она добавила:

– Я понимаю, почему мама с тобой развелась.

И теперь я думал, может, просто надо было ее тогда отпустить. Или именно это и было началом конца. Но, конечно же, я понимал, что отношения не рушатся после первого же конфликта, первой ссоры. Это целая череда ударов, которая попадает по тебе в течение долгого времени – апперкоты, выпады, хуки, – некоторых из которых ты даже и не чувствуешь. А потом вдруг ты уже лежишь на земле, видишь звездочки перед глазами и думаешь, что же случилось. Я подумал о смс, которую она прислала мне в четверг.

Ответ! Моя дочь, моя Элли, ответила мне! Это первые шесть слов, которые я услышал от нее за несколько месяцев. Не совсем то бурное эмоциональное примирение, которого я ждал, но тоже пойдет. Два часа я потратил на то, чтобы придумать идеальный ответ. Жаря сосиски для хот-догов на ужин, я пытался выудить из памяти какую-нибудь цитату из «Девственниц-самоубийц» или «Под стеклянным колпаком», которая бы ее впечатлила. Я придумывал длинные объяснения, загружая посуду в посудомойку и протирая стол. Я оттачивал остроты, проверяя, заперта ли дверь, выключая свет и желая спокойной ночи Айже и Псу.

Но когда я лег в кровать, я понял, что все варианты плохи: слишком банально, не смешно, бестолково, пространно. И единственное, что мне осталось, – правда, которую я и написал, тыкая в одну букву за другой указательным пальцем.

Когда я вышел из вагона позже вечером, ветер так ударил меня в грудь, что я втянул голову в плечи, чтобы только глаза из-за воротника выглядывали. И опять я подумал о Джубили, которая в эту погоду ездила на велосипеде, я так страстно захотел, чтобы она согласилась на мое предложение возить ее.

Я бросился к своей машине, стоящей на парковке. Забравшись на водительское сиденье, я включил обогрев на полную и начал растирать ладони, чтобы хоть как-то согреться. Смотрел на часы. Было шесть пятьдесят шесть. Библиотека закрывалась в семь. И меня вдруг так потянуло туда поехать, хоть я и знал, что не надо этого делать. Хотел попытаться в последний раз.

Через квартал до меня дошло, что ее там могло и не быть. Было уже семь часов и четыре минуты, она скорее всего уже закрыла библиотеку, села на велосипед и едет домой. Но нет. Когда я приехал на парковку, она была еще там, стояла у двери спиной ко мне. Пульс вдруг участился, и я понял, что волнуюсь. Я так и слышал ее голос:

– Мне не нужна твоя помощь.

Я сглотнул. Зачем я сюда поехал? Может, стоило уехать? Но было уже слишком поздно. Свет моих фар, освещающий ее, привлек внимание, и она обернулась, держа связку ключей в правой руке, а левой прикрывала глаза. Чуть двинув рукой, я выключил фары, чтобы ее не ослеплять. Она моргнула, смотря на машину, а потом я понял, что она меня узнала. Я опять сглотнул и поднял руки, пожав плечами, пытаясь выглядеть как можно менее пугающе, потому что она ведь могла подумать, что я – какой-то жуткий маньяк, который следит за ней. Если поразмыслить, то примерно так я и выглядел, скорее всего.

Я не дышал, она не двигалась. А потом медленно покачала головой из стороны в сторону. И я увидел, как уголок ее губ пополз вверх. Это все, что мне было нужно. Я открыл дверцу и вышел.

– Что ты тут делаешь? – спросила она, и я услышал в голосе удивление, а не гнев. Мне сразу стало легче.

– Я же сказал, что библиотека по дороге домой. Я подумал сюда заскочить. Вдруг кого подвезти надо. Не тебя, конечно же, у тебя же есть велосипед.

Теперь уже она улыбалась так широко, что у нее сияли глаза.

– Да. У меня он есть.

Я шустро начал что-то придумывать.

– Знаешь, я подумал, а вдруг ты можешь мне помочь?

Она наклонила голову, ей стало любопытно. Но она молчала.

– Мне нужна помощь в расшифровке тайных смыслов всех этих книг, которые я читаю, увы, они от меня ускользают напрочь. А ты, кажется, их понимаешь. Я подумал, вдруг мы можем помочь друг другу: ты объясняешь, а я веду машину.

На этом она расхохоталась, откинув голову, чем застала меня врасплох. Но я понял, что у меня получилось. Тепло заполнило меня. Закончив смеяться, она пристально на меня посмотрела.

– Тебе кто-нибудь говорил, что ты ужасно назойлив?

Я кивнул.

– Раз или два. Ну что, договорились?