Брюс глубоко вдохнул и выдохнул, щекоча своим дыханием мое лицо.

— С завтрашнего дня нам жить у твоего отца. Чего доброго, останемся вообще без секса. Нехорошо.

— Раньше как-то умудрялись, — хихикнула я.

Брюс обнял меня и поцеловал в висок:

— Я не хотел бы быть сейчас где-нибудь в другом месте. Я рад, что в конечном итоге все вышло именно так.

— Правда?

— Ага. Иначе сейчас места бы себе не находил, переживал за тебя.

Закрыв глаза, я прислушивалась к его учащенному дыханию. Брюс нервничал больше обычного, что вполне естественно, учитывая обстоятельства. Потом мысли перескочили на отца. Представляю, как он обрадуется, увидев нас на пороге. Другое дело — Зои с Натаном… По идее, ребенка прогнать не должен, но кто знает. Крутые времена иногда заставляют людей делать странные вещи.

— Гонишь! — донесся из гостиной голос Купера.

Мы быстро вскочили, оделись и поспешили к остальным, испытывая некоторую неловкость за свое уединение, в причинах которого никто не сомневался, а зря. Я кое-как закрутила волосы в узел и опустилась на пол рядом с сестрой и Купером. Джоуи стоял у окна и периодически посматривал в щель.

— Нет, на полном серьезе, — с усмешкой возразил он Куперу.

— О чем это вы? — поинтересовалась я, успев заметить каменную физиономию Брюса.

Купер скрестил ноги и откинулся спиной на кушетку одновременно с Эшли:

— Джоуи травит нам военные байки.

— Это секретная информация, — шутливо нахмурился Джоуи.

— Смотрю, у вас тут пикник? — кивнула я на пустые пакеты из-под чипсов и открытые банки содовой.

— Только попкорна не хватает, — вставила Эшли. — Джоуи умеет рассказывать.

Тот лишь отмахнулся и снова уставился в окно.

— Есть там кто? — спросил Брюс.

— Ага, на перекрестке, — кивнул Джоуи. — Видать, недавно превратилась, сейчас идет к шоссе.

Я вздрогнула. Ну да, должно быть, недавно превратилась, иначе мы бы встретили ее на трассе.

— Почему у них это по-разному?

— Что? — не понял Джоуи.

— Ну, процесс заражения… У одних он занимает несколько суток, а у других — считаные часы.

Эшли задумчиво принялась грызть большой палец.

— Но ведь Джил умерла не сразу после нападения.

— Да, но вспомни, как ей было плохо.

— Может, они… они воскресают через определенное время после смерти? Сколько Джил пролежала мертвой?

— Хорошо, а та другая наверху? Как ее звали?.. Анна-Бесс… Ана…

— Аннабель, — не поднимая глаз, подсказал Купер.

— Оно и впрямь по-разному. — Тон Джоуи враз сделался серьезным. — По радио успели передать, что это как-то связано с прививкой от гриппа. Привитые заражаются быстрей.

— А та девушка, с которой ты был? — спросил Брюс.

— Она мертва, — отрезал Джоуи.

Развивать тему Брюс не стал и отправился на кухню. Вернулся через пару минут, неся двойные сэндвичи с арахисовым маслом и две банки спрайта.

— Люблю тебя. — Я с аппетитом налегла на сэндвич, только сейчас осознав, как сильно проголодалась.

— На здоровье, — пробормотал Брюс с набитым ртом. — Кто знает, когда еще представится случай поесть нормальной еды после того, как закончится эта буханка.

— Печально, — вздохнула Эшли. — Но хлеб — это полбеды, вот шоколад…

— Посмотрим, как ты запоешь, когда закончится туалетная бумага, — фыркнул Купер.

Мы выразительно переглянулись.

— Отстой, — резюмировала Эшли. Все промолчали в знак согласия.

Мы с Джоуи устроились рядышком на полу посреди комнаты.

Похоже, этот дом был самым старым в Шалоте. Наверное, его построили одним из первых. Под тяжестью шагов половицы скрипели и хрустели, как суставы пожилых людей. Дом принадлежал супружеской паре, о чем красноречиво свидетельствовали развешанные по стенам фотографии в разномастных рамках. Родные, близкие, запечатленные в разную пору жизни, но все — счастливые, улыбающиеся. Некоторые снимки пожелтели от старости, другие были сделаны совсем недавно. Эти счастливые, радостные лица стеной отделяли нас от кошмара, творящегося за окном.

Золотистые подлокотники дивана выцвели и потускнели под стать прочей обстановке. Продавленные подушки хранили следы многочисленных визитов родственников и друзей. Я просто не могла заставить себя сесть куда-то, кроме как на пол. Все-таки чужой дом, даже если его прежние хозяева топчутся сейчас на шоссе, начисто позабыв обо всем, что им дорого.

Где именно на снимках хозяева, было не угадать, но я уже заочно прониклась к ним самой искренней симпатией. Их дом стал для нас надежным убежищем, а царящая здесь атмосфера любви давала надежду. Вдруг незнакомцам на фотографиях повезло так же, как нам, и в это страшное время они оказались рядом со своими близкими. По крайней мере, мне очень хотелось в это верить.

Порыв ветра обрушился на дом, и тот снова жалобно заскрипел, подражая стонам мертвецов, почуявших добычу. Никакие другие звуки не нарушали мрачной тишины ночи. Даже Джоуи, казалось, двигался бесшумно.

Брюс давно спал внизу. Я тоже пыталась уснуть, но тщетно. Вместо этого лежала, уставившись в потолок, и ловила каждый шорох. Потом, не выдержав, встала и поднялась по лестнице в гостиную.

Джоуи, как обычно, стоял часовым у окна, но, заслышав мои шаги, обернулся. В темноте я налетела на стол и громко охнула.

— Сильно ударилась? Может, посветить? — всполошился Джоуи. А потом, устраиваясь на полу рядом со мной, добавил: — Прости, я так до сих пор и не разобрался, реагируют ли они на свет.

Я пожала плечами, забыв, что в темноте мой жест не увидят. Просто привыкла, что Брюс понимал все без слов и мог заранее предугадать мой ответ.

Молчание затягивалось, но мы продолжали сидеть, напряженно вслушиваясь в тишину.

Сквозь щели в окнах сочился тусклый свет, давая мне возможность внимательно рассмотреть нового знакомца. Его волосы только начали отрастать. На мужественном подбородке красовалась ямочка, верхняя губа была чересчур тонкой, но общего впечатления не портила, как и глубоко посаженные, чуть вытаращенные глаза. Мне в нем нравилось решительно все, мелкие изъяны лишь добавляли парню привлекательности, в точности как несовершенство архитектуры придает постройке индивидуальность.

Вой ветра вдруг перекрыл громовой раскат.

— Вот черт! Это что, гроза?

Джоуи кивнул и показал пистолетом куда-то за окно:

— По идее, должна пройти в стороне от нас.

Я откупорила банку кешью и сунула орешек в рот.

— Никак не успокоюсь, все думаю о матери. Как она там? Догадается ли приехать?