– И тебе этого оказалось мало?

– Пожалуйста, не начинай.

– Хм, значит, я проиграл тогда из-за того, что не знал, что являюсь участником некоего забега, и потому пропустил момент финишного спурта?

– Будь другом, оставь эти идиотские сравнения.

Следующую порцию вина они сосредоточенно пили молча. Первым не выдержал Глеб:

– Постой, но ведь Хуану лет десять от силы, так? А расстались мы с тобой, аж…

– Я поняла, к чему ты. Речь, конечно, не о Йоське, он родился пятью годами позже.

– Так что случилось с твоим ребенком? Или, может быть, с нашим?

Вероника печально вздохнула.

– Была молодая, глупая, вот и не уберегла. У меня случился выкидыш. Если бы ты знал, сколько я потом слез пролила, но было уже поздно. – Вероника бросила взгляд на часы. – Что-то заболтались мы с тобой. Спать давно пора.

Несмотря на боль, причиненную разговором, Глебу вдруг страстно захотелось обнять женщину, что когда-то носила под сердцем их общее дитя. Мало того, ему показалось, что Веронике в эту минуту хотелось того же самого. Рывком прижав ее к себе, Глеб зарыл свое лицо в до боли знакомых волосах и… тут же ощутил легкий запах мужского одеколона.

Мгновенно отрезвев, он мягко отстранился, холодно посмотрел в ошалевшие глаза Вероники и, пожелав ей спокойной ночи, по-отечески чмокнул в макушку.

* * *

Погруженный в воспоминания Глеб, не мигая, глядел в темноту.

А может, оно и к лучшему, что он в ту пору не знал про беременность Вероники? Иначе боль была бы совершенно нестерпимой. И кто знает, как бы он тогда себя повел. Ведь в том, что Вероника была беременна именно от него, он почти не сомневался. Глеб не мог припомнить такого дня, когда бы они в ту пору не занимались любовью, за исключением разве что их последней ночи – после того, как Вероника объявила ему о разрыве, стало не до ласк. Зато днем ранее она любила Глеба как никогда яростно и неистово. В отличие от него, Вероника знала, что это в последний раз, и, верно, поэтому даже прослезилась в момент кульминации. А он вне себя от счастья самонадеянно посчитал это своей мужской заслугой. Вот придурок!

За дверью раздались шаги, и в комнату без стука вошла Вероника. В свете луны было видно, что она совершенно нагая. Поежившись под струей холодного воздуха, отбрасываемого кондиционером, Вероника зябко потерла свои плечи.

– Я бы что-нибудь на себя накинула, но ты ведь все равно меня разденешь, – сказала она как бы себе в оправдание и шмыгнула под одеяло.

Проснувшись, Глеб обнаружил, что лежит в постели один. Выглянув за дверь, он увидел, что полностью одетая Вероника сидела за столом с чашкой кофе и глядела в окно. Она даже не обернулась на звук его шагов.

Разговор за завтраком превратился в череду пауз и междометий – одна сплошная неловкость. Глеб тщетно силился понять, что же происходит, ведь накануне они оба определенно хотели, чтобы случилось то, что случилось.

Перестав считать ворон за окном, Вероника наконец повернулась к нему лицом:

– Ну что, будем считать, что обоюдное любопытство удовлетворено?

– Хочешь сказать, что этой ночью тобою двигало исключительно любопытство?

– Честно говоря, не знаю, о чем я только думала, когда…

– Так ты жалеешь?

– А ты?

– Ничуть.

Вероника попробовала улыбнуться.

– Еще бы. Помнится, я тебе ни в чем не отказала.

– Хм, знаешь, мне сегодняшнее утро виделось совсем другим.

– Каким же?

– Счастливым. Или как минимум радостным.

Вероника снова помрачнела.

– Нам не нужно было…

– Господи! Да что тебя гложет-то? Чувство вины? Перед кем?

– О, это длинная история. Давай лучше замнем. В конце концов, ты и я получили, что хотели. А теперь умаляю, давай забудем это маленькое приключение и притворимся, что ничего не произошло.

Понимая, что решение уже принято и оспаривать его бесполезно, Глеб с отрешенным видом отвернулся к окну.

– Как скажешь.

Пытаясь прийти в себя, он какое-то время рассеянно наблюдал за жизнью местных пернатых, словно древнеримский авгур, читающий судьбу по птичьему полету. Так и не найдя в небе добрых предзнаменований, Глеб уныло поплелся в душ.

* * *

Вопреки воле шефа инспектор Рохас все-таки дал баллистикам задание еще раз сравнить хранящиеся в национальном архиве данные по револьверу Чавес с пулями, извлеченными из тела Дуарте, и теперь не находил себе места в ожидании результата. Вообще-то архив уже был проверен на предмет возможного совпадения, но чем черт не шутит.

Наконец зазвонил телефон. Револьвер Сусанны Чавес оказался ни при чем. А вскоре прояснилась и история с получением лицензии на ношение оружия в целях самообороны. Оказалось, что три года назад заместитель директора Провинциального реестра прав собственности Сусанна Чавес вскрыла громкую аферу с недвижимостью, в ходе которой продажные делопроизводители подменяли оригинальные страницы реестра фальшивыми. Переоформив ценную недвижимость на подставное имя, жулики тут же продавали ее без ведома истинного хозяина. Разоблачив аферистов, Чавес нажила себе немало врагов.

Однажды поздно вечером, когда Чавес после работы шла на парковку, на нее напали подосланные недоброжелателями громилы. По чистой случайности Чавес тогда отделалась переломом руки и легким испугом – налетчиков спугнул проезжавший мимо полицейский автомобиль. После этого случая старший комиссар лично ходатайствовал о том, чтобы ей разрешили вооружиться. Рохас, не так давно обосновавшийся в Толедо, об этой истории, разумеется, не знал. Значит, он снова шел по ложному пути?

* * *

Вся первая половина дня прошла в тягостном молчании. Глеб пытался прочувствовать прелесть Лорки в оригинале, а Вероника остервенело драила плиту. Они старались держаться друг от друга подальше, но всякий раз, когда им все же доводилось сближаться, напряжение достигало такой силы, что в воздухе, казалось, можно было расслышать легкое потрескивание электрических разрядов.

Стукнуло почти двенадцать, когда, не выдержав обоюдной пытки, они будто по команде повернулись друг к другу и в унисон произнесли:

– Послушай!

Оба рассмеялись, правда, Глебу смех Вероники показался каким-то натужным.

– Послушай, – еще раз повторила она. – Этой ночью мне было очень хорошо. Мне с тобой всегда было хорошо. Как, я понимаю, и тебе со мной тоже? – Глеб уже открыл рот, чтобы ответить, но Вероника зажала его губы своими пальцами. – Тс! Дай мне сказать. Я же видела, какими глазами ты на меня смотришь, как дрожишь при случайном прикосновении. Не скрою, было чертовски приятно, будто я перенеслась на восемнадцать лет назад в тот день, когда мы впервые поцеловались.