Девушка проводила взглядом массивную фигуру Штакельберга, снова села на стул и сорвала со своей шеи кулон с мутно-зеленым камнем, похожим на обкатанную морем стекляшку. Она изо всех сил сжала его в пальцах. Так сильно, что костяшки побледнели.

— Слышу тебя, Сигилд, — голос Дитриха звучал прямо у нее в голове.

— Ди, этот дурак Кальтенкорбл отправил Шпатца в Шриенхоф! — сказала она вслух.

— Ты же его застрелила на моих глазах! — даже бесплотная тень его голоса звучала удивленно. — Это точно? Так, прости, глупый вопрос. В Шриенхоф, говоришь? Швабе?

— Надо что-то с этим сделать, Ди, — голос Сигилд зазвучал слабее. Это был бы очень удобный способ связи, если бы каждая секунда удержания контакта не причиняла ей такую дикую боль. Казалось, еще несколько мгновений, и она потеряет сознание.

— Я все понял, Сигилд, — прошелестел Дитрих. — Ни о чем не беспокойся.

Сигилд разжала пальцы, встала и без сил добрела до кровати. Непослушными пальцами развязала пояс своего шелкового халата, повела плечами, и ткань волной соскользнула к ее ногам. Она нырнула под одеяло, всем телом прижалась к толстому боку похрапывающего Штакельбергера. От ее прикосновения он сладко застонал во сне.

Глава 7

Immer wenn ich einsam bin

Zieht es mich zum Feuer hin

Warum ist die Sonne rund

Warum werd ich nicht gesund -

Das Feuer liebt mich

(Всегда, когда я одинок,

Меня тянет к огню.

Почему солнце круглое?

Почему я не могу быть как все?

Огонь возлюбил меня)

Hilf mir — Rammstein

Бесчувственное тело Клоса лежало на кровати Крамма. Лицо его было бледным, как будто восковым. Лоб то и дело покрывался испариной. Лисбет выпрямилась и посмотрела на Шпатца.

— Давно это с ним? — спросила она.

— Несколько минут, — Шпатц нахмурился. — Я с ним разговаривал, и в какой-то момент он вскрикнул, захрипел, выгнулся дугой и упал на пол. Мы перенесли его на кровать, и я сразу же привел тебя.

— Честно скажу, я понятия не имею, что с ним, — Лисбет пожала плечами. — Похоже, что он в коме. Ты спросил его о чем-то конкретном?

— Мы просто разговаривали, — Шпатц задумчиво провел пальцами по столу. — Он рассказывал о своей матери, которая умерла от воспаления легких несколько лет назад. Он замолчал на середине фразы. Может быть, позвать доктора пакт Ледебура?

— Он чем-то ценен для тебя? — Лисбет отошла от кровати Клоса и посмотрела в окно. Уже стемнело, единственный фонарь на площади выхватывал круг света под исполинским дубом.

— Я надеялся, что он может рассказать что-то интересное, — Шпатц хмыкнул. — Но или я не умею задавать вопросы, или он в действительности очень мало что знает.

— Тогда перенести его в местную больницу и сообщить отцу, — сказала Лисбет.

Крамм вернулся, спустя примерно час. Лицо его было задумчивым.

— Знаешь, что странно, герр Шпатц? — сказал анвальт, усаживаясь на стул. — Даже не то, что Ингваз пропал, и его уже третий день никто не видел.

— Странно, что это вас не удивляет, герр Крамм, — Шпатц посмотрел на Клоса, но его состояние не изменилось.

— Никто не удивился, что Клосу стало плохо, — Крамм вскочил и заходил по комнате. — Я пришел в рюмочную как раз к открытию, поговорил с несколькими мужиками, все они отреагировали одинаково. «Нет, мы не знаем, где Иво, с той самой ночи не видели... Клосу плохо? А, ну это нормально...» И никто больше ничего не сказал.

— Ингваз лесник, это нормально, что он не появляется в городе по несколько дней, — задумчиво проговорил Шпатц.

— И что будем делать? — Крамм остановился рядом со своей кроватью.

— Поступим, как советует Лисбет, — Шпатц тоже встал. — Отнесем его в больницу. Если он чем-то болен, то местный доктор должен это знать. Ну что, взяли?

— А может ты отдашь указание своим громилам, чтобы они ворочали тело? — Крамм кивнул в сторону двери, за которой дежурили оба телохранителя.

— Знаете, герр Крамм, я предпочту, чтобы их руки были свободны, — Шпатц усмехнулся. — Он довольно субтильный юноша, мы с вами справимся.

Шпатц подхватил тело Клоса подмышки, а Крамм взялся за ноги. Голова юноши мотнулась, растрепанные рыжие вихры казались еще более огненными из-за бледности кожи. Как всегда бывает в таких случаях, хрупкий на вид юноша в бесчувственном состоянии весил, казалось, целую тонну. Шпатц осторожно спускался по ступенькам, чтобы случайно не ударить парня о перила, а также не оступиться и не рухнуть с крутой лестницы самому.

Гостиная была пуста, даже Блазе уже оставил свой пост за стойкой. Но внешняя дверь была открыта. «Гроссман-хауз» почти никогда не закрывался на ночь. Лисбет выскочила на крыльцо и придержала створки открытыми, чтобы Шпатцу и Крамму было удобнее вынести Клоса наружу. На улице накрапывал мелкий дождь, густая крона исполинского дуба на Эйхенплац тревожно шумела под порывами ветра. Лисбет забежала на соседнее крыльцо и толкнула дверь.

— Здесь заперто! — она несколько раз стукнула в деревянную поверхность сжатым кулаком, потом дернула шнур колокольчика. Никто не отозвался.

Ночную тишину вдруг прервал громовой хохот, сменившийся не то кашлем, не то шипением, как у испорченного динамика. Качающийся свет фонаря на мгновение выхватил тень великана