Ее любовник сегодня был действительно не в себе. Значит, надо подчиняться, не будить в нем зверя. О том, что внутри Лютого живет именно дикий кровожадный хищник, Марийка знала, пожалуй, лучше других.

Лютый сорвал на ней всю свою злобу. Через час она, избитая, грубо изнасилованная, еле добралась до ванной комнаты. Главарь банды встал с кровати, достал из бара бутылку коньяка. На этот раз он налил в бокал, сел за стол, выпил обжигающую темно-коричневую жидкость, прикурил сигарету. Появилась женщина.

– Ну и как тебе такая любовь, дорогая? – спросил Лютый и усмехнулся.

Марийка присела напротив, выпила из горлышка коньяка, обжигая искусанные в кровь, опухшие губы.

– А ты знаешь, Влас, мне понравилось. Раньше не думала, что боль может усиливать оргазм.

– Ты это серьезно?

– Вполне. Конечно, сейчас ощущение такое, будто меня каток переехал, но подобного кайфа я еще никогда не испытывала.

– Может, повторим?

– А сможешь? Я-то выдержу, а вот у тебя силенки остались?

– И что за существа бабы? Их рвешь на куски, а они еще просят.

– От тебя, Влас, я готова все стерпеть. Я не Дашка, умею быть такой, какой ты хочешь.

Лютый процедил сквозь зубы:

– Я достану эту тварь, и она пожалеет, что родилась на белый свет.

– Зачем тебе это, Влас? Забудь о ней. Тем более если она уехала на полуостров. Там тебе ловить нечего. А Дашка найдет себе мужичка и будет жить спокойно. Ведь ей что надо? Спокойствие, верный муж, квартира, пусть и крохотная. В сексе особо не нуждается, да ты и сам это не хуже меня знаешь. Пару раз в неделю с мужичком своим трахнется, и хватит.

– Заткнись! – прокричал Лютый.

– Да я заткнусь, дорогой, но ведь так и будет. Дочь свою ты больше не увидишь, разве что позже, когда она вырастет. Мать воспитает Аню так, что она возненавидит отца. Ты, Влас, не о прошлом, а о настоящем и будущем думай. Похоже, у тебя и кроме жены серьезные проблемы, да?

Лютый посмотрел на Марийку.

– Тебя это не касается.

– Конечно, дорогой, но разве ты не хочешь, чтобы кто-то поддержал тебя, успокоил?

– Это ты?

– Почему нет? Какая баба, кроме меня, стерпела бы то, что ты делаешь в постели? Никто. А знаешь, дорогой, почему? Подобное терпят только те, которые по-настоящему любят.

– Набиваешься в жены?

– Нет! Мне штамп в паспорте не нужен. Я хочу просто жить с тобой, так, как желаешь ты. Во всем угождать тебе. Жить для тебя, Власушка. А захочешь, я и родить могу.

– Об этом и не думай. Помылась?

– Да.

– Тогда в постель. Не бойся, мучить не буду.

– А я не боюсь.

К вечеру Лютый принял солидную дозу спиртного и отключился. Марийка убедилась в том, что ее любовник спит, поднялась, прошла на кухню и прикурила сигарету, морщась от боли.

Она усмехнулась и подумала:

«Никуда ты теперь не денешься от меня, Влас Лютый. Впрочем, долго терпеть тебя я не стану, не Дашка. Заполучить бы кафе да сауну в бывшем Дворце пионеров. Ты, Власик, можешь это провернуть через своего дружка Палого, главу администрации, и сделаешь это, дорогой.

А потом я, может, наведаюсь на твою могилку, если тебя здесь похоронят. Такие, как ты, Власик, долго не живут. А я потерплю, привыкла. Было бы ради чего. Сейчас есть.

Мужик же ты никудышный. Вот кузнец Митяй – самец еще тот. Так зарядит, будто кол вобьет. А ты так себе. Но сейчас лучше тебя у меня никого нет. Спи, Власик, отдыхай».

Марийка, стараясь не шуметь, прибралась в доме, выбросила в мусорный контейнер все, что как-то касалось Дарьи, оставила лишь фото дочери. Женщина знала, что за нее Лютый может избить. Управившись, она прилегла рядом с храпящим бандитом.

Лютый очнулся в четыре часа утра. Он умел контролировать свой сон, и ему не нужен был будильник, даже если спать приходилось всего пару часов. С похмелья его мутило. Он сбросил с себя руку Марийки.

Та проснулась и проворковала:

– Доброе утро, дорогой. Что-то ты рано проснулся.

– Не спится.

– Не хочешь немного любви?

– Не до этого.

– Я приготовлю тебе завтрак.

– Не хочу. Спи.

– А я думала, ты трахнешь меня и домой отправишь.

– Куда ты пойдешь в таком виде?

– Ты о синяках? В первый раз, что ли? Да и кому какое дело, кто и за что меня избил! О тебе никому не скажу. Или ты… решил, чтобы я жила с тобой?

– Посмотрим. – Лютый встал, прошел в ванную.

Он долго плескался под холодным душем, побрился, вышел в коридор. Марийка совершенно голая сидела на стуле.

– Ты чего встала?

– Женщина должна проводить своего мужчину.

– А с чего ты взяла, что я куда-то собираюсь?

– Так у дома только что встала ваша машина. Дружки твои возле нее.

– Сколько времени?

– Без десяти пять. Тебе налить коньячку, поправить здоровье?

– Хорошо бы, но нельзя. Когда ты успела порядок на хате навести?

– Вечером, когда ты уснул.

– Это хорошо.

– Если нельзя коньячку, тогда, может, кофе?

– У меня нет времени. День переждешь, как стемнеет, сходишь к себе за вещами. Продуктов дня на два хватит, так что в магазине делать нечего, на улице тоже. Сиди дома и жди, если хочешь жить со мной.

– А ты скоро вернешься?

– Не знаю.

– А если месяц тебя не будет? Так на хате и сидеть? Без продуктов.

– Синяки сойдут, выйдешь, но я долго не задержусь.

Марийка подошла к Лютому, обняла его:

– Я тут подумала, неплохо бы нам бизнес свой открыть, чтобы не зависеть ни от кого. Я уже присмотрела кафе и сауну. Там хороший навар получить можно. Вложений никаких.

– Как это так?

– Кафе и сауна пашут день и ночь, а владеют ими приезжие.

– Ты на что намекаешь?

– Ни на что, Власик. Но кто в поселке хозяин? Ты! Значит, можешь все!

– А ты захапистая. Не думал.

– Я расчетливая, Влас. Времена пришли непростые. Не мешало бы задницы прикрыть.

– Ты бы сейчас прелести свои прикрыла!

– Так нечем. Ты же пустил мои шмотки на лоскуты, а Дашкину одежу, вернее, то, что от нее осталось, я в мусорный бак выбросила.

– Возьми мою рубашку. Впрочем, делай что хочешь. Как вернусь, обговорим твое предложение. Если дело стоящее, приберем. Ты права, сейчас свой бизнес не помешает. Только не кафе и сауну брать надо, а погребальную контору. Вот что никогда не прогорит. Но все, мне пора.