– Почему я так лежу?

– Хобби у тебя такое.

– Где я был? – усиленно трёт лоб, пытаясь разогнать забытье.

– Далеко был. Прислал открытку с красивым видом.

– Зараза!

– От заразы и слышу!

Я не обижаюсь на его грубость. Нашим отношениям нет названия, они вне реальности. Это выживание наедине с врагом, которому в разы хуже, чем мне. И не только из-за раны и зависимости от меня, а потому что он знает, что сам виноват в происходящем.

Я набрала в тазик тёплой воды, взяла с собой пару полотенец и зубной порошок. Самый настоящий, в старой выцветшей коробочке. Либо у меня галлюцинации, либо порошок тоже, как и всё в комнате, пахнет нафталином.

Александр помрачнел.

– Не приближайся! Я сейчас встану и пойду в ванную!

– Ты встал, упал в обморок и придавил меня своим весом. Мне было больно. – Эмоции прорываются сквозь сдержанные слова, от напряжения сбивается дыхание.

– Скажи, Алёна, какого хр+на ты оказалась подо мной? Я встал, мне и падать! – от его сощуренного взгляда веет холодом.

– Если ты умрёшь, то и у меня перспектива не радужная. Так что будь любезен, не выкаблучивайся минут пять. Сядь поудобней и приведи себя в порядок.

Гранд стиснул зубы, но послушался. Намочил полотенце, протёр лицо, шею и грудь.

– Так и будешь на меня пялиться? – спросил с кривой усмешкой.

Он делает всё возможное, чтобы забрать контроль в свои руки. Жалко мужика, право слово! Сама бы отдала ему контроль, причём с радостью, но плохо ему. Очень плохо, и внутри, и снаружи.

Да и мне не радостно. Головная боль усиливается с каждым часом. В первый день после нападения судьба пощадила меня, чтобы я смогла позаботиться о Гранде, но теперь боль берёт своё.

Я поменяла воду в тазике и открыла зубной порошок, выпустив наружу облачко белой пыли.

– Что ты предлагаешь делать с этой древностью? – Гранд наморщил нос.

– Окуни край влажного полотенца в порошок и почисти зубы. Я уже пробовала, нормально получается.

– Ты что, целоваться собралась?

Меня словно ударили в солнечное сплетение. Затошнило так, что в глазах темно. Дело не в словах Гранда, ведь мы с ним и не целовались вовсе. Просто так совпало, что после вопроса о поцелуях мне стало невыносимо плохо.

– Эй, ты чего позеленела? Алёна! Если собираешься падать в обморок, меня не придави!

Гранд вроде шутит, а голос взволнованный. Ещё бы он не волновался, без меня он тут окочурится.

Я попыталась сползти с кровати, но, когда в голове вихрь, не разберёшься, где ты и в какой позе. Упала на ковёр, поползла. Тошнота подбирается ближе, хватает за горло. Гранд что-то кричит, мимо пролетает коробка с зубным порошком, ударяется о стену, накрывая меня белой тучей.

С трудом добравшись до ванной, я закрыла дверь.

Судьба снова ткнула меня головой в унитаз. Бабуля ошиблась с предсказанием большой удачи.

Бабуля…

Она не переживёт очередного удара. Потерять единственную дочь, а теперь и внучку.

Мне плохо.

Очень плохо.

Сильная рука дёргает за волосы, поворачивает меня, и я вижу Гранда. Согнутый в закорючку, он стоит рядом на коленях, зелёный, как весенняя трава. Режет меня взглядом.

– Тебя не тошнит! – обвиняет торжествующе. Ведь заполз в ванную, самоубийца! А всё, чтобы доказать, что он не слабее меня. – Ты что, из унитаза пьёшь, как собака? Когда плохо, надо опустить голову, а не торчать над унитазом. Задницу вверх, голову вниз! – хрипит, а у самого глаза чуть не закатываются от боли.

Он укладывает меня на пол. Мир вяло покачивается из стороны в сторону, как люлька.

Взгляд Гранда теряет фокус, скулы бледнеют. Боюсь представить, как ему плохо, но он держится. Олимпийское упрямство.

А как только убедился, что я в порядке, – всё. Хлоп. Хрясь. Полный аут.

Лежим. Он без сознания, я на грани.

Именно в этот момент прибывает гость.

***

Я знала, что фотограф Джейк связан со всей этой неприглядной историей, поэтому его появление меня не удивило.

– Уютно тут у вас! Говорят, красавчик оклемался и готов к переговорам.

Джейк будто не замечает кровавое побоище на полу ванной. Гранд в набедренной повязке лежит на кафельном полу, из раны снова течёт кровь, а я пытаюсь ему помочь.

– Ему срочно надо в больницу, иначе всё закончится плохо! – упрямо повторяю я.

Джейк хохочет в ответ.

– Что, по-твоему, станет плохим окончанием? Мы с тобой снова попадём в газеты? «Русская попка и её сообщник убили знаменитого финансиста»? Тебе понравится в английской тюрьме, там кормят лучше, чем в России.

Я не думаю о его словах, заставляю себя не думать.

– Помоги перенести Гранда на кровать! Он без сознания.

В глазах Джейка зажигается нечто тёмное, азартное.

– А я его разбужу! – бьёт Гранда ногой в живот.

Меня распирает от крика, но я сжимаю зубы.

Передо мной зверь, упивающийся безнаказанностью. Джейк получает удовольствие от жестокости.

Гранд стонет, скребёт ногтями кафель. Узнавание на его лице сменяется всполохом ненависти.

– Надоело фотографировать хихикающих стажёрок, и ты нашёл дело прибыльнее? – хрипит он. Не хочу знать, каких сил ему стоит этот холодный сарказм.

– Обо мне не волнуйся, у меня с прибылью всё в порядке. Да и внешний вид получше, чем у тебя. – У Джейка ненормальный, звериный оскал.

– Где ты нашёл этих идиотов похитителей? В телефонном справочнике? Кретины чуть меня не убили! И девицу прихватили. – Смех Гранда напоминает агонию. – И привезли нас невесть куда… Чей это дом? Твоей бабушки, королевы нафталина? Представляю, как Бертрам взбесился! Он наверняка тебя уволит!

– Заткнись! – прорычал Джейк. Не знаю, что из сказанного его задело, но эффект вышел сильным, он аж побагровел от злобы. – Для умирающего ты слишком много болтаешь!

– Расскажи, что ты делаешь для Бертрама, фотограф Джейк! Вылизываешь его грязное бельё?

Джейк сжал кулаки. Ещё пара насмешек, и он убьёт Гранда, а заодно и меня, поэтому я встаю между ними и задаю наболевший вопрос.

– Когда нас отпустят?

Мужчины буравят друг друга взглядами.

– Я не буду говорить при Алёне! – заявляет Гранд. – Выпроводи её отсюда, пусть прётся домой на своих двоих. Русские вечно по лесам шастают, она не пропадёт. – Гранд сплёвывает слово за словом, медленно, с паузами. Либо взбешён до предела, либо ему совсем плохо.