Света молча покрутила пальцем у виска, но противиться не стала. Валерка был чересчур взвинчен и выведен из себя последними происшествиями, а когда человек в таком состоянии, с ним лучше не спорить. Так что девочка просто стала думать, насколько опасна начинающаяся мания преследования и как долго это может продолжаться.

До дяди Василия ребята добрались без приключений. Быть может, потому, что Валерка тщательно соблюдал все меры предосторожности. А на некоторых прохожих он смотрел так подозрительно, что те невольно оглядывались, вспоминая, где же могли видеть этого странного мальчика.

Дядя Василий встретил их очень приветливо, так что сразу стало ясно, что быстро сделать свое дело и уйти никак не получится. Дома у него была довольно большая библиотека, так что Свете, которая в основном и поддерживала разговор, довольно быстро удалось перевести его на старинные книги и рукописи. Старый переплетчик обрадовался такому повороту беседы и пустился в воспоминания, как некоторые из очень ценных экземпляров попадали ему в руки в почти что нечитаемом виде и как ему приходилось их реставрировать.

— А то ведь некоторые так бы и могли пропасть. Есть такие, которых и осталось-то в мире всего несколько экземпляров, а кое-каких и вовсе по одному, — многозначительно сказал он, явно гордясь своей работой. Он говорил об этом так, как мог бы спасатель вспоминать спасенных им людей.

— Все равно рукописи не горят! — заявила Света. Она недавно прочитала «Мастера и Маргариту», и эта книга произвела на нее огромное впечатление.

— Как это не горят?! Если бы так!.. — помрачнел дядя Василий. — Да вы знаете, что от сокровищ Древнего мира нам остались жалкие крохи?! Если бы рукописи не горели!

— Это как же? — только и смог произнести Валерка. Он был почему-то уверен, что все раз написанное потом бережно сохраняется и уже никогда не может пропасть.

— Вы что-нибудь слышали про Александрийскую библиотеку? — спросил дядя Василий и, не дожидаясь ответа, продолжил: — Там были собраны почти все античные рукописи: и поэты, и философы. Если бы они сохранились до наших дней! Но все было уничтожено варварами.

— Это дикарями? — поинтересовалась Светка, представившая, как толпы разукрашенных людей в набедренных повязках, потрясая копьями, врываются в храм знаний, который она почему-то представляла себе чем-то вроде школы, только побольше.

— Дикарями, — кивнул дядя Василий. — Только цивилизованными и прославленными. Сначала пожар устроили воины Юлия Цезаря. Но это, может быть, и случайно. Затем книги сжигались по приказу римского императора Феодосия Первого. Он, кстати, у христиан святым считается. А после то, что удалось спасти, уничтожил халиф Омар. Очень у мусульман почитается. «Если в книгах сказано не то, что есть в Коране, их следует уничтожить. А если сказано то же самое, то они не нужны», — это он сказал. Вот так эти уважаемые негодяи уничтожили сокровища мысли! — старый переплетчик говорил все это с гневом, которого трудно было ожидать от столь добродушного человека. Он действительно очень любил книги.

— Зачем же они это делали? — Валерка был потрясен.

— Из фанатизма, — дядя Василий заговорил чуть тише и спокойнее. — Из страха. Там, где нет свободы, там боятся мысли.

— Ну теперь-то такое невозможно! — уверенно заявила Света.

— Хотелось бы верить. — Дядя Василий вздохнул. — Но еще недавно такое случалось. Особенно если книгу не успевали или не хотели издавать. А уж для нас-то, — он посмотрел на Свету, — это должно быть особенно близко.

— Это почему же? — удивилась девочка.

— А ты разве не знаешь про своего родственника, бабушкиного брата? — спросил дядя Василий.

— Что-то слышала, — неуверенно произнесла Света. — Он ведь, кажется, был журналистом?

— Даже ты только что-то слышала, — расстроился старый переплетчик. — Значит, его скоро совсем забудут.

— А что с ним произошло? — Света, несмотря на спешку, решила выслушать эту историю. Она смутно припоминала, что ей когда-то что-то об этом рассказывали, но тогда она большую часть пропустила мимо ушей, да и остальное почти целиком выветрилось из памяти.

— Да, Борис был журналистом. Но это все так, чтобы было на что прожить, — начал дядя Василий. — Но на самом деле это был писатель, очень талантливый. Но вот напечатать ему удалось только несколько маленьких рассказиков. Уж очень он смело и талантливо писал, не вливался в эту стаю подхалимов и бездарностей. Так вот, я точно знаю, что Борис писал большой роман. И должен был вот-вот его закончить, если уже не закончил. Он знал, что такой роман сейчас не напечатают ни в коем случае, испугаются. Более того, если бы его нашли, то тогда арест уж точно был бы неминуем. Но Борис надеялся на будущее. Тоже, наверное, верил, что рукописи не горят. — Дядя Василий замолчал, погрузившись в воспоминания.

— И что же случилось дальше? — поторопила его Света.

— В это время тучи над ним уже сгустились, — продолжал переплетчик. — Он со дня на день ожидал ареста. Из газеты его уже выгнали. Уж очень был смел на язык. Борис только одним и жил: хотел закончить свою книгу. Закончить и сохранить. Я для него даже специальные папки сделал, прочные, надежные. Он уже обо всем остальном забыл: ходил весь затравленный, осунувшийся, бледный. А потом однажды просто пропал. — Дядя Василий перевел дух и сделал большой глоток чая.

— И что же с ним стало? — спросила Света.

— Никто не знает. — Развел руками дядя Василий. — Скорее всего, арестовали. Хотя об этом все-таки обычно сообщали. Кстати, и сосед его в тот же день пропал. И тоже с концами. Их даже искали. Или просто делали вид.

— А не мог он просто сбежать, скрыться? — подал голос Валерка.

— Вряд ли, — покачал головой старый переплетчик. — Тогда бы он позднее объявился, когда чуть посвободней стало. Или хотя бы весточку прислал, нашел бы способ. А так, вышло как в песенке: «Ушел однажды человек и навсегда исчез». И главное, в день исчезновения он заходил ко мне, соседи рассказывали. Забегал, говорят, расстроенный, нервный, спешащий, с какой-то сумкой. Но дома не застал. До сих пор не могу себе простить, что пропустил его последний визит. И черт меня дернул тогда пойти на футбол!

— А что же с книгой? — спросил Валерка. В его мозгу начали зарождаться смутные ассоциации, которые он пока что не мог уловить.

— Книга пропала вместе с ним. Все остальные бумаги целы. А от книги ничего не осталось. — Дядя Василий вздохнул. — Или он ее с собой взял, или ее забрали вместе с ним. Наверное, теперь где-нибудь гниет. Или кто-нибудь ею печку растопил. А может, лежит где-нибудь в хранилище спецслужб. Вот только странно, что остальные документы были не тронуты.

— А интересно, где могут храниться старые рукописи, книги? — Света постаралась ввести разговор в прежнее русло.

— Есть много мест. — И дядя Василий стал, не торопясь, перечислять своих знакомых букинистов, попутно давая им характеристики и даже называя многие адреса. Правда, как правило, он говорил только улицу или район, но и это значительно облегчало дело. К тому же книголюбы тащили к себе не все подряд, а, судя по словам дяди Василия, ограничивались каким-нибудь направлением или эпохой. Валерка, положив на колени блокнот, украдкой записывал всю эту информацию. Конечно, спросить можно было и просто так, но тогда пришлось бы придумывать причину для такого интереса. Список получался немаленький.