Что касается удушья, то Владислав его просто не чувствовал. Он в этот момент, кроме боли, вообще ничего не чувствовал, не видел и не слышал. И в то же время сознание оставалось на удивление четким и не спешило гаснуть от недостатка кислорода. Мозги во время очередного сбоя работали на двести, а то и все триста процентов от нормы.

С начала экспериментов Роев оказался в медблоке в сознательном состоянии во второй раз. В первый раз у него уточняли различные параметры. И вот сейчас, несмотря на дикую боль, Владислава обуяла просто невероятная радость: все дело в том, что в медблоке находился человек, медик, что отвечал за работу медкапсул.

Это был его единственный шанс. И он не мог не попытаться им воспользоваться, а там будь что будет. Получится – отлично, не получится… значит, судьба такая.

Уже находясь в медкапсуле, – залитый каким-то склизким раствором, возможности которого также не смогли сразу отключить мозг пациента, – вышедший на какие-то запредельные режимы работы и не реагирующий на внешние воздействия, Роев со всей доступной ему сейчас мощью атаковал медика, лихорадочно колдующего над панелью управления в попытке понять, что происходит с подопытным и как его вывести из данного состояния.

«Надо было сделать управление дистанционным и вынести куда подальше, за пределы досягаемости моих пси-сил, – мстительно подумал Владислав. – Знали же ведь, с кем имеете дело… Но понимаю, и на старуху бывает проруха. Не могли вы предусмотреть такой поворот событий…»

И пока Владислав все еще находился в сознании, чувствуя, что вот-вот вырубится, буквально вбивал в мозг медика приказы. Главной установкой, что Роев закладывал в медика, сделать так, чтобы он проснулся сразу после окончания процедуры лечения, и ему не вкололи снотворное, чтобы очнуться как всегда уже скованным по рукам и ногам в лаборатории или в своей камере опять же с цепью на ноге…

Собственно, медик пытался в первые моменты, как Роева доставили в медблок, достучаться до своей чокнутой начальницы, посылая ей через нейросеть сообщения об очередном кризисе со здоровьем подопытного, но она почему-то не отвечала. Так как ситуация возникла крайне нестандартная и Эхинацее было лучше знать, как действовать, а так за последствия, если они вдруг окажутся отрицательными, придется отвечать ему.

«Как не вовремя!» – считывал Владислав полные паники мысли медика.

«Что не вовремя?» – поинтересовался Роев, усиливая ментальный нажим.

«Отключилась… ушла в нирвану…» – посыпались варианты ответов.

«Наоборот, очень вовремя и удачно, значит, у меня действительно есть небольшой шанс… – с радостью подумал Роев и отдал дополнительные приказы: – Отключить удаленный доступ к моей мелкапсуле, заблокировать удаленный доступ находящихся здесь медицинских дроидов, заблокировать вход в медблок и дать команду медкапсуле извлечь датчик слежения из моего тела. И кстати, где она обитает?…»

Марионетка выполнила все команды и ответила на вопрос.

В конце концов «батарейки сели», и Роев вырубился. Но перед этим последним волевым усилием успел вырубить медика, долбанув пси-силой ему по мозгам, после того как тот запустил процесс излечения своего пациента.

Эхинацея в последние недели пребывала вне себя от восторга, главное дело всей ее жизни – мечта – вышло на финишную прямую. Результаты опытов, что показывал Рой, оказались на порядок выше ее самых смелых ожиданий, а это значит, что еще через несколько этапов отработки технологии можно будет применить ее на себя, и тогда она станет сильнейшим псиоником фронтира, а это громадная власть. Власть во всех смыслах этого слова.

В конце концов отец не вечен, а там именно она с помощью своих пси-сил станет главой клана, а не какая-нибудь бездарность… И если он не передаст ей власть, то она с легкостью внушит ему эту мысль. А чтобы не передумал, так ему и помочь можно отправиться к предкам…

«Вот только не переусердствовала ли я с Роем? – подумала она озабоченно. – Последние две операции были если не лишними, то точно несколько поспешными. Вон как его корежит… весь график тестирований полетел к демонам. Надо было немного повременить, чтобы его организм успел освоиться с новыми элементами…»

Эхинацея от раздражения на себя закусила губу и недовольно поморщилась. Как и у всякого человека, тем более увлеченного любимой работой, у нее имелось несколько недостатков, среди которых числилась торопливость. И вот теперь приходилось пожинать плоды этой поспешности. Подопытный то и дело «выходил из строя». Вот и сейчас лежит пластом, отходя после очередного кризиса.

Ну а как тут удержаться?! Ведь осталось всего ничего!

Чувствуя, что ее начинает, что называется, плющить от нервного перенапряжения, за которым может последовать срыв и уже по ее вине будут задержаны работы, Эхинацея достала пневматический инъектор. Как медику-биологу ей не составило труда синтезировать для себя пару интересных индивидуальных препаратов для расслабления, с минимальными побочными эффектами, которые к тому же легко снимались после процедуры очистки в медкапсуле…

Что поделать, высокий уровень интеллекта и вкупе с ним значительная пси-активность нередко приводили к некоторым психическим отклонениям: замкнутости, агрессивности, зацикленности и так далее. В конце концов, не зря же говорят, что психи и гении суть одно и то же, просто с разной полярностью сдвига в мозгах. У психов сдвиг «отрицательный» и они асоциалы, особенно буйные, а у гениев – «положительный», хотя их тоже не всегда можно назвать, скажем так, социально привлекательными личностями.

Вот и у нее имелась схожая проблема. Начав над чем-то работать, она работала до упора, забывая о сне и пище, таково было свойство ее мозга. Раньше это приводило ее к нервному истощению, и высокая рабочая активность сменялась длительным периодом апатии. Свою проблему она осознала и нашла решение, как раз в виде «интересного» препарата для релаксации. Кто-то называл бы его дурью… отчасти так оно и было. Для обычных людей ее препарат являлся практически бесполезным, ибо действовал только на сильных псиоников.

Вот и сейчас ее изводил рабочий зуд, ее чуть ли не трясло, вся ее сущность хотела продолжения проведения опытов, но в том-то и дело, что как таковой работы не было, точнее из-за своей зацикленности она не могла переключиться с одной темы на другую, хотя незавершенных проектов хватало. А поскольку объект приложения ее сил находился в отрубе, чтобы не перегореть (смена прически – еще один ее бзик уже не могла ее отвлечь, как это было раньше), она решила немного «полетать». Причем совмещая приятное с полезным, то есть препарат не только действовал как галлюциноген, но еще и выполнял функции медицинского разгона, с помощью которого можно было значительно быстрее выучить базы знаний, а таковых в ее списке все еще хватало.

Инъектор чуть слышно пшикнул, вгоняя в вену женщины дозу препарата, и уже через несколько секунд она расслабленно откинулась на анатомическом ложе с блаженной улыбкой, погрузилась в прекрасный мир грез, что – как псионик – могла с помощью этого наркотика осознанно создавать для себя сама.