Я молчу, внимательно наблюдая за Каталом. Крошечная обезоруживающая улыбка продолжает играть в уголках его рта. Катал так отличается от всех остальных в замке. Он открыт и честен, в то время как остальные замкнуты, враждебны. Мои глаза обжигают непрошеные слезы, и я вспоминаю пари, резкие слова Равода, когда я только приехала, и ненависть в глазах Кеннан.

– Не понимаю, – я хмурюсь.

Катал машет рукой. Имоджен выскальзывает из комнаты, и мы снова остаемся одни.

– Кеннан выполняла контрблагословение, – говорит он.

– Что?

– Она притворялась, что пьет чай, чтобы скрыть движение губ, но с того места, где я стоял, было очевидно, что она делает. Она делала свои благословения, чтобы помешать тебе пройти тест. Довольно искусно, но это к делу не относится. Похоже, ей угрожает твой дар.

От того, что он говорит, у меня внутри все переворачивается. Возможно, Катал все еще верит в меня, но Кеннан была не просто жестокой, она намеренно заставила меня потерпеть неудачу. Не знаю, злиться ли на нее или бояться того, что это означает для нее или для меня. Мне не следует переживать из-за того, как она относится ко мне, но это все-таки вызывает у меня дрожь беспокойства. Будет ли она наказана?

Катал откидывается на спинку дивана.

– Расслабься, Шай. То, что ты смогла сегодня сделать, показывает, насколько лучше ты владеешь даром, чем доносила Кеннан.

– Знаю, что Кеннан не очень-то меня любит, но зачем ей это делать?

– Если бы кто-нибудь занялся этим, мне было бы очень интересно узнать ответ и на этот вопрос. – Я хмурюсь, не в силах понять тон Катала. – Тем не менее я могу с полной уверенностью сказать, что в будущем все будет совсем по-другому. Тебе будет предоставлен новый тренер. Кто-то, кто не будет настолько мелочным, чтобы саботировать твой прогресс. Тебе и так есть о чем беспокоиться, – его тон меняется, – в конце концов, не все опасности, связанные с работой барда, приходят извне. Некоторые лежат внутри.

– Безумие, – говорю я с легкой дрожью в голосе, как будто произнесение этого слова громче навлечет его на меня. Катал кивает.

– Я вижу в тебе себя, Шай. Возможно, это то, что заставляет меня помочь тебе полностью раскрыть свой потенциал. Я хочу, чтобы ты добилась успеха, – он вздыхает, его взгляд пронзает меня насквозь, – я тоже понимаю, что значит быть другим. Быть отрезанным от остального мира. Находиться в одиночестве, – его голос слегка дрожит на последнем слоге. Мое тело расслабляется. Я чувствовала то же самое в Астре.

– Дома все думали, что я проклята, – тихо говорю я, – они ненавидели меня. У меня было очень мало друзей, которые относились ко мне как к человеку.

Катал мрачно улыбается.

– Иногда быть необыкновенным – значит быть необыкновенно одиноким.

Странно думать, что у меня есть что-то общее с лордом Высшего совета. Еще более странно, что он считает меня необыкновенной.

Катал наклоняется вперед и смотрит на меня с серьезным выражением. Его полупрозрачные серые глаза изучают меня.

– Смерть твоей матери, должно быть, очень тяжела для тебя, – говорит он.

На глаза наворачиваются слезы, и я быстро смахиваю их.

– Мне бы хотелось побольше узнать о твоем доме, – говорит он.

– Не представляю, как такое место, как Астра, может вас заинтересовать, – признаюсь я, – это всего лишь маленькая деревушка на равнине. Большинство из нас – простые деревенские жители, живущие своей жизнью.

Уголок рта Катала приподнимается вверх.

– Простые деревенские жители не часто покидают свои простые деревни, – замечает он, – тем более проникают в мой замок и становятся бардами. У меня сложилось отчетливое впечатление, что в тебе есть гораздо больше, чем ты показываешь, Шай. Мне бы очень хотелось услышать всю историю целиком, – Катал морщится. – Я не собираюсь совать нос в чужие дела. Тебе не нужно делиться тем, чем ты не хочешь. У меня нет никакого желания ставить тебя в неловкое положение.

– Нет, – перебиваю я, – я не испытываю дискомфорта. – По правде говоря, сейчас я боюсь только одного: Катал поймет, что я не так интересна, как он думает, и откажется мне помогать.

– Замечательно, – кажется, Катал вздохнул с облегчением, – мое любопытство может кого-то отпугнуть.

– По моему опыту, любопытство и неприятности часто идут рука об руку, – я позволяю себе усмехнуться, вспоминая приключения, которые привели меня сюда.

– Тогда побалуй меня, – говорит Катал, – начни с самого начала.

Я делаю глубокий вдох и не успеваю опомниться, как уже делюсь всем, начиная с моего воспитания в Астре, случайных благословений, которые я делала с помощью своей вышивки, моего предположения, что проклята, и заканчивая благословениями, которые видела в Астре. Потом я описываю убийство Ма и странное прикрытие. Высказываю подозрения, что тут замешан бард. Я продолжаю описывать, как покинула Астру, и мое путешествие. Катал выслушивает все это с восторженным вниманием.

Когда я заканчиваю, его глаза широко раскрыты и внимательно блестят.

– Так… вы мне верите? – спрашиваю я.

На его лице появляется выражение, которое я не могу понять. Его темные брови нахмурены, губы сжаты в тонкую линию.

– Каждому слову, – произносит он медленно. Искренне.

Я вздыхаю с облегчением. Воздух в моих легких становится легче. Негодование после разговора с констеблем Данном и Фионой о смерти мамы проходит. Не важно, что они решили считать меня сумасшедшей. Катал – тот, кого мне нужно было убедить. Его мнение – единственное, что имеет значение. И он мне верит.

Я чувствую жжение в уголках глаз. На этот раз я даже не моргаю. Так долго я держала все в тайне, потому что боялась. Мне было так страшно…

Катал встает, когда я поднимаю руки, чтобы вытереть слезы. Он элегантно обходит вокруг стола и опускается передо мной на колени, нежно беря за руки. Я ощущаю, что его аристократические пальцы мягкие и теплые, когда он проводит по моим костяшкам.

Папа так держал меня за руки, когда я была маленькой девочкой. Если я поцарапаю колено, играя, или ввяжусь в драку с Кираном. Руки разные, но ощущение одно.

– Плачь, если тебе нужно, Шай, – мягко говорит Катал, – ты через многое прошла.

Я шмыгаю носом, и слеза падает мне на колени.

– Спасибо, – шепчу я.

Как только мое дыхание успокаивается, он отпускает мои руки и встает. Он начинает медленно расхаживать по комнате, задумчиво потирая темную серебристую щетину на подбородке.

– Есть сотни бардов, – говорит он, – каждый из них способен скрыть содеянное. Но есть способ открыть истину и добиться справедливости, которую ты ищешь. Это потребует терпения. И мне понадобится твоя помощь.

Меня захлестывает волна благодарности. Он долго смотрит мне в глаза, не мигая, а потом отводит взгляд.