— Я… — Ей хотелось его обругать, но голос сорвался. К своему ужасу, она поняла, что глаза обожгли подступившие слезы. «Я хочу тебе верить. Я хочу тебе доверять».

— Ануша.

Ник привлек девушку к себе, прижал к своему сильному телу. Она спрятала лицо у него на груди, ощутила щекой обнаженную кожу, почувствовала, как бьется его сердце. Каждой частичкой ощутила, что он ее оплот, защита и желание, хотя внутренний голос твердил, что он олицетворяет собой опасность и предательство. И страсть.

— Это больно, да? Вернуться сюда, где все чужое и ты ничего не понимаешь. Но тогда ты была ребенком, а теперь взрослая. Поговори с отцом. Попробуйте наладить отношения. Он тебя любит.

Тяжелый шелк впитал влагу ее слез, но она не могла произнести ни слова, осознавая, что означают эти нахлынувшие чувства. «Я люблю тебя». Потрясенная, дрожащая Ануша обняла Ника за талию и тесно прижалась, словно хотела поглотить его до последней капли. Он переменил позу, чувство поддержки и безопасности только усилилось. Она осознала, что он, не разжимая объятий, присел на край стола, а она находится между его ног.

Он не пытался ее ласкать, только поглаживал по спине своими большими руками. Ануша постепенно расслабилась и поняла, что он возбужден. Ощутила, как ей в живот упирается его твердый член.

«Я доверяю ему, — подумала она и наконец успокоилась. — Он сделал то, что он должен был, поскольку любит моего отца и обязан ему жизнью. Я хочу его, и он будет стоять здесь хоть всю ночь, думая, что именно это мне нужно. Но не это мне нужно, Ник. Я люблю тебя».

Ануша потерлась носом о его голую грудь, жесткие волоски и твердые мускулы действовали на нее странно возбуждающе.

— Ануша…

Ник ахнул, когда ее любопытный рот наткнулся на его сосок и первым же прикосновением языка превратил его в твердую бусинку. Ее пальцы сомкнулись на кончике его пояса, и она потянула за него. Ник чуть отстранился. Его халат раскрылся, и она вновь прижалась к его великолепному нагому телу.

— Ануша, — простонал он.

Девушка подняла к нему лицо и приоткрыла губы. Ник наклонил голову, принимая приглашение. Она сознавала, что Ника раздирают противоречивые чувства, даже когда его губы ласкали ее губы, а язык настойчиво проникал внутрь. Она ощущала во рту жаркий мужской неистовый вкус и чувствовала сквозь тонкую ткань сорочки, как бьется, едва не выскакивая из груди, его сердце.

— Нет, — пробормотал он и поднял голову, отрываясь от ее губ. Но отстраниться, похоже, у него не было сил. Его дыхание ласкало ее губы, а глаза ярко блестели. — Нет, — повторил он чуть увереннее.

Ануша повисла у него на шее, поставила на стол одно колено, потом другое и оседлала Ника. Сорочка на ней задралась. Не давая ему высвободиться, отчаянная наездница съехала ниже, так что его возбужденный орган оказался у нее между ног, у самых интимных складочек, уже влажных и горячих, готовых его принять.

— Боже, Ануша, нет…

Ник повел бедрами, пытаясь ее сбросить, но только прижал еще теснее. Ануша качнулась вместе с ним, у нее вырвался всхлип всепоглощающего желания.

— Остановись, дорогая. Остановись, ради бога, пока я еще в состоянии себя контролировать!..

Он сражался с собой, с Анушей, со своим страхом причинить ей боль и страстным стремлением овладеть ею. Настоящая борьба желаний, которую она отчаянно хотела выиграть. «Потому что я люблю его». Ануша замерла, ощутив свою вину. Ник никогда себе не простит, если возьмет ее девственность вот так, прямо здесь. Это уничтожит и его сыновнее отношение к ее отцу, и честь.

Она упала ему на грудь.

— Прости меня, Ник. Я просто… просто ты мне так нужен.

«Если я скажу, что люблю его, он уйдет. Он не хочет любви».

Тишину комнаты нарушало лишь их быстрое прерывистое дыхание, шипение лампового фитиля да собачий лай в отдалении.

— Ты тоже нужна мне, — хрипло произнес Ник. В его голосе было столько муки, что казалось, это признание вырывают у него под пытками.

Он взрослый, чувственный мужчина, у которого много недель не было женщины, и вот она предлагает ему себя. Конечно, он испытывает желание, но это ничего не значит. Ануша попыталась опуститься на пол.

— Подожди.

Держа девушку на руках, он поднялся со стола, прошел к стоящему в углу диванчику, сел и осторожно посадил ее рядом.

Его лицо блестело от пота, на шее пульсировала вена, но руки действовали четко, запахивая халат и завязывая пояс.

— Тебе больно, — сказал Ник так, словно спрашивал, страдает ли она от жажды.

— Да.

Ей до безумия хотелось прикоснуться к его золотистым волосам, ощутить их шелковистость, но она не смела, боясь усугубить его положение. Как только у нее перестанут дрожать ноги, она встанет и уйдет к себе. Прекратит его мучить.

— Тогда иди ко мне, дорогая. Позволь мне облегчить твою боль.

Не дожидаясь ответа, он посадил ее себе на колени, прижал к плечу и поцеловал.

Ей надо встать… Однако ноги ее ослабели еще сильнее, губы Ника действовали как наркотик, руки нежно обнимали. Ануша сдалась. И когда рука Ника скользнула вверх по ее бедру, сдвинув тонкий хлопок сорочки и накрыв пульсирующее средоточие женственности, она лишь застонала, прижимаясь к его губам.

А затем… О-о-о! Как нежные прикосновения могли вызывать такую бурную реакцию? Она выгнулась, инстинктивно прижимаясь к его пальцам, которые исследовали, поглаживали, ласкали ее плоть, а затем нашли самую чувственную точку. Ее мысли разлетелись, дыхание пресеклось, осталось только ощущение нестерпимого жара и его присутствия. Второй рукой он коснулся ее груди. Пальцы сомкнулись вокруг соска, и Анушу накрыла волна изумительного удовольствия. Ник приглушил ее стон поцелуем.

Она отдаленно чувствовала, что ее поднимают, переносят и укладывают на что-то мягкое.

— Спи, Ануша, — пробормотал Ник ей на ухо. Его рука коснулась ее щеки, и она улыбнулась. Тело полностью расслабилось, словно превратившись в мягчайший отрез шелкового бархата, а на душе стало легко и спокойно. «Я люблю тебя», — хотела произнести Ануша, но не смогла. Дремота накрыла ее и унесла в страну снов.

— Значит, ты и есть Ануша! Добро пожаловать в Калькутту, моя дорогая.

— Да, мэм.

Ануша присела в реверансе. У нее до сих пор подкашивались ноги после прошлой ночи, но, видимо, реверанс все же получился, поскольку леди Хоскинс одобрительно кивнула и улыбнулась:

— Какая очаровательная юная леди, сэр Джордж! Уверена, мы с ней поладим. Правда, Ануша? А как твой английский? Нам понадобится переводчик или учитель?

— Нет, мэм.

Она заставила себя отвлечься от воспоминаний об обнаженном Нике, его руках, губах и… Он здесь совершенно ни при чем. Речь только о планах ее отца, ей необходимо быть начеку. Но что Ник скажет, когда они снова встретятся? Возможно ли, что он любит ее? Нет, нечего и надеяться.