Эванс прочистил горло и заговорил высоким, четким, резким голосом.

— Шеф Фрейзер, на какой стадии находится расследование?

— Поиски Клайда Татума продолжаются. Так что если Татум жив, то он все еще прячется, и прятаться он может только, — шериф повысил голос, — с чьей-то помощью. И когда мы найдем его, мы найдем и того, кто ему помогал. И я хочу, чтобы все знали: кто бы это ни был, он сгниет в тюрьме. Я это обещаю.

…помнишь Бадди Уилсона? Внешностью особо не вышел, но танцевал классно. С ума по мне сходил. В день похорон все меня утешал. Я ему чуть не рассказала, когда поняла, что на самом деле произошло с мамой. Но думаю, даже он бы мне не поверил. Никто бы мне не поверил. Подумали бы, что сочиняю. А я так боялась, так боялась. Мне нужно было убежать. Бадди хотел жениться на мне, а у него отпуск заканчивался. Мы сбежали в Талсу, и нас поженил мировой судья. Тогда не особенно смотрели на возраст, если парень в военной форме. Мне было шестнадцать. Я проводила его на корабль, он уехал в сентябре…

…о том лете. Все эти годы я старалась не вспоминать ту субботу. Но возраст — безжалостный спутник. Старея, мы легче принимаем реальность. Всю жизнь мы словно карабкаемся из узкой расщелины. Ноги срываются, сверху сыплются мелкие камни, но когда, добравшись до края, вцепишься в него окровавленными, израненными руками, то, оглянувшись на извилистую тропу, с изумлением видишь нечастые светлые мгновения — а рядом с ними тень и тьма. Лишь тогда мы понимаем, как были близки к гибели и принимаемся считать упущенные возможности, напрасные усилия, непредвиденные последствия всей этой борьбы. Непредвиденные последствия…

Симаррон-стрит кипела светом и движением. Люди шли к машинам и по пути здоровались с соседями. Некоторые стояли группками, разговаривали, смотрели через плечо на проходивших мимо шефа полиции, шерифа и окружного прокурора. Мистер Деннис кивнул Гретхен.

— Я тебя подвезу. Моя машина в аллее за редакцией.

— Спасибо. — Она едва услышала собственный голос из-за толпы, гудевшей, как футбольные болельщики после победы их команды. Но в этом шуме слышались гнев, раздражение, тревога и страх.

Чем дальше они отходили от городской площади, тем слабее становился шум. Гретхен забралась в пыльный черный седан, и отвратительное бормотанье осталось позади, но в сознании стучал бесцветный голос шерифа: «…сгниет в тюрьме… сгниет в тюрьме…» Что, если шериф узнает о бабушке? Неужели он посадит бабушку в тюрьму? Загонит в одну из этих бетонных камер и захлопнет железную решетку? Она видела камеры, когда ходила в офис шерифа. Слова кружили в голове, и внутри звенела струна напряжения.

— Гретхен? — В свете фар мистер Деннис выглядел очень усталым и посеревшим.

Она резко наклонилась вперед.

— Да?

— С тобой все в порядке? — Притормозив у ее дома, он обеспокоенно повернулся к ней.

— Да, сэр. — Нет, не в порядке. Она едва сдерживалась, чтобы тут же не помчаться в хижину Пурдисов. Надо торопиться…

— Ты устала. Работала весь день. А еще похороны. — Он вынул из кармана трубку, опустил ее в кисет. — Не приходи завтра на работу. Проведи время с мамой. Я сам напишу о толпе на собрании.

Гретхен крепко сжимала листки исписанной бумаги. У нее получились хорошие заметки: преподобный Баярс протискивается сквозь толпу с петицией о закрытии «Синего пламени»; бакалейщик, мистер Хадсон, рассказывает, что Клайд работал на него, когда учился в школе, и однажды нашел орленка, у которого застрелили мать, вырастил его, выкормил кусочками рыбы, а потом отпустил на волю; мистер Солк, живущий в восьми милях от города, утверждает, что видел Клайда ранним утром в пятницу возле Охотничьего озера; миссис Гордон заявляет, что у нее из сарая украли рыболовные снасти; сестры Уиттл с Колсон-Роуд требуют защиты полиции, потому что одиноких пожилых женщин нельзя бросать на милость беглых преступников; игроки школьной футбольной команды добровольно вызываются создать поисковый отряд…

Она закрыла дверь машины, наклонилась к открытому окну.

— Я в порядке. — Она сможет написать хорошую статью. В голове уже четко сложилось начало: «Сержанта Клайда Татума не было на собрании городского совета в пятницу, но все говорили только о нем».

— Я приду пораньше. Я знаю, где ключ, и закончу статью до того, как мама и… до того, как мама приедет. — До того, как приедут мама и этот мужчина. Кажется, ей и не хотелось возвращаться домой до приезда мамы.

На крыльце горел свет. Мистер Деннис не уехал, пока Гретхен не открыла входную дверь и не помахала на прощанье. Она вошла, аккуратно положила заметки на тумбочку под зеркалом. Утром будут под рукой.

Завтра. Оно кажется таким далеким. Потому что так много нужно сделать сегодня вечером. Она было стала красться по коридору на цыпочках, стараясь не шуметь, но пол заскрипел, и тут же зажегся ночник в бабушкиной комнате.

Гретхен остановилась в дверном проеме.

— Я уже дома.

Бабушка попыталась подняться, и Гретхен заторопилась к ней.

— Не надо. Ложись, спи.

— Собрание… — едва слышно прошептала бабушка.

— Я тебе завтра про него расскажу. Ничего особенного (…сгниет в тюрьме… сгниет в тюрьме)… Но люди напуганы. — Гретхен посмотрела на бабушкино морщинистое лицо, такое серое и неподвижное на белой подушке. — Не волнуйся. Все будет хорошо. — Она погладила руку с набухшими венами и выключила лампу. — Спокойной ночи.

Выходя, она плотно закрыла за собой дверь. В своей комнате, напряженно прислушиваясь к звукам за стеной, она быстро переоделась в шорты, футболку и мокасины, достала из тайника под бельем в комоде пистолет Джимми и фонарь, бесшумно вылезла в окно и спрыгнула на землю.

Луну заволокли тучи. Стояла душная, безветренная ночь. Где-то вдалеке раздался раскат грома. Короткая вспышка озарила небо — гребни черной лавы с жемчужными краями. Гретхен быстро шла к Магуир-роуд. Она держалась обочины узкой дорога, но машин не было. Залаяли собаки Тернеров. Показалась едва заметная тропинка в лесу. Впереди неясно вырисовывалась темная и неприступная чаща. Когда она ступила на тропинку, тьма обволокла ее, как черное одеяло. Сунув пистолет под мышку, она прикрыла фонарь рукой, оставив едва заметный проблеск. Время от времени останавливалась, переводя дыхание и вслушиваясь в шорох листьев, движенье веток, пронзительный треск цикад. Комары и мошки роились клубами, и Гретхен пожалела, что не надела рубашку с длинными рукавами и джинсы. Один раз она направила открытый луч света на густые заросли кустарника, лиан и папоротника. Койоты и рыси могли неслышно пробираться в ночи. Она заметила — или ей почудилось? — клок рыжей шерсти. С бешено колотящимся сердцем навела пистолет и замерла. Лес жил звуками, тени — движением. Наконец она заставила свинцовые ноги идти дальше и пробиралась сквозь ночь, едва дыша от страха. В первый раз было совсем не страшно, а сейчас она так устала, и ее грызла тревога, что шериф все узнает. Если он постучит в их дверь и посмотрит на бабушку своим неподвижным холодным взглядом, она просто умрет от ужаса.