Смерть… Гретхен отталкивала воспоминания о Фей Татум, распростертой на полу в комнате, где она смеялась и плакала, где жила и умерла.

Когда она наконец добралась до заросшей поляны и темной хижины, ее колотила дрожь. Она выключила фонарь и напряженно вгляделась, пытаясь уловить хоть проблеск света.

Ничего. Хижина не выглядела жилой, казалось, ее наполняли только тьма и тяжкое ощущение опасности. Хотелось развернуться и убежать. Но она сделала усилие и медленно пошла по неровной земле, сторонясь высокой, по пояс, травы. В эти минуты она ненавидела жужжание насекомых, прикосновения к коже и эту тьму, жуткую, тяжелую, враждебную тьму. Под ногами заскрипели ступени. Гретхен застыла, наклонив голову. Позади шумела трава. Она оглянулась. Вокруг заросшей поляны темнело кольцо леса. За деревьями могло укрываться зло. Ей чудилось чье-то внимательное присутствие, зловещее, угрожающее, страшное. Оно стало невыносимым. Она включила фонарь и стала водить им, скользя лучом по деревьям, траве, зарослям папоротника. Все было неподвижно, остались только звуки ночи: жужжание и стрекот насекомых, суета потревоженных белок, жуткие стоны сов.

Гретхен направила фонарь на хижину. Он осветил закрытую дверь и окно с наполовину поднятой рамой. Дверь не открывали. Дыхание немного успокоилось. Будь за дверью Клайд Татум, он бы уже увидел свет. Она прошла по крыльцу, сжимая фонарь в левой руке, а пистолет 22-го калибра — в правой.

— Мистер Татум? Это Гретхен Гилман. — Слова упали в тишину. Неловко держа фонарь большим и указательным пальцами, левой рукой она взялась за ручку двери и повернула ее. Дверь отворилась. Язык света высвечивал позолоту выброшенной арфы, составленные коробки и сломанную мебель, изрезанный стол, тусклую зелень лампы. В воздухе стоял густой запах керосина. Старый деревянный ящик служил мусорным ведром. По влажному комку газеты тонкой темной линией ползли муравьи. Одеяло, служившее шторой, валялось на полу. Наверно, он пользовался им, только когда включал свет. Сейчас окно было открыто.

Вдалеке загремел гром. Может начаться гроза. Нужно поторопиться. От того, что Клайда Татума не было, Гретхен и огорчилась, и обрадовалась. Она собиралась передать ему слова шерифа и просить, чтобы он защитил бабушку. Он обещал бабушке, что никому не расскажет про ее помощь, но ему нужно знать, насколько важно его молчание. У нее не было с собой бумаги, но она бы все равно не решилась оставить записку. Вдруг сюда доберутся шеф полиции или шериф? Нет, записку оставлять нельзя. Оставалось надеяться, что Клайд сдержит обещание.

Сверкнула молния, разливая голубой свет на груду хлама. Гретхен направила фонарь на кухонный стол и осветила его неровную, потертую деревянную поверхность. Она медленно повела лучом и замерла. В прошлый раз именно здесь стояла бабушкина корзина для пикника, с отпечатками ее пальцев и именем, Пфицер, выжженным четкими черными буквами на ручке. Клайд откинул крышку своей огромной рукой, взял куриную ногу, ел и говорил. Сейчас на столе валялись лишь обрывки коричневой бумаги.

Она подошла ближе. Бумагу оторвали от старых, мятых пакетов из супермаркета. Нашел ли их Клайд Татум в мусоре и принес сюда, чтобы вести записи о своих поисках убийцы жены? Возле клочков бумаги лежал большой карандаш с толстым стержнем. На одном листке печатными буквами были написаны пять или шесть имен. Гретхен едва взглянула на них. Надо найти корзину.

В комнате стояла духота, в открытое окно не пробивалось ни ветерка. Неудивительно, что он отбросил одеяло. Пот тек по лицу, спине и ногам, одежда липла к телу, но она заставляла себе двигаться медленно. Встала на цыпочки, наклонилась, заглянула под коробки, столы, встала на четвереньки, пошарила под перекошенным баком и наконец нашла корзину под шатким столиком. Гретхен взялась за деревянные ручки и вытянула ее. Все было на месте: и тарелка, и салфетка, и нож с вилкой. От облегчения закружилась голова. Она положила в корзину пистолет и закрыла крышку. Заметит ли он пропажу? Неважно. Главное защитить бабушку. Она заторопилась к двери, притворила ее за собой. Над деревьями блеснула молния.

Она уже спускалась по ступеням, и луч фонаря, прыгая то вверх, то вниз, освещал задушенную травой поляну, как ее снова охватил страх. Она вцепилась в корзину, оглядывая темную массу деревьев. Он приближается? Кто-то был рядом. Опасность и зло были уже совсем близко.

Ее охватила паника. Она выключила фонарь, спрыгнула с крыльца и легко побежала к кустарнику, бросаясь от одной тени к другой. Добежав до леса, по-лисьи бесшумно скользнула на тропинку, доверившись ночному зрению. Фонарь она положила в корзину, а пистолет достала и крепко сжала в руке.

Один осторожный шаг, другой, третий. Ночную духоту изредка прорезали молнии. Выбравшись из леса, Гретхен прижалась к темной стороне дороги и быстро шла, оглядываясь и вздрагивая от каждого треска и шороха. Ну вот и Арчер-стрит. Почти дома. Она побежала так, словно за ней по пятам гнались гончие, и уже не пыталась соблюдать тишину. Но ночная улица была пуста, и никто не услышал хруст гравия под ее ногами.

В доме она прислонилась к стене, пытаясь восстановить дыхание и оглядываясь на путь, который она преодолела. Надо позвонить… шефу Фрейзеру… что-то плохое… что-то ужасное… Ее охватило ощущение фатальной неизбежности. Но сначала корзина. Глотнув воздуха обожженными легкими, Гретхен пошла к черному ходу. Она так крепко держалась за ручки корзины, убегая из хижины, что теперь болела рука. Вынув фонарь, она поставила корзину на ступени. Бабушка найдет ее утром и удивится, но подумает, что ее оставил Клайд Татум. Что бы ни случилось, сейчас бабушка в безопасности. Ничто не связывало ее с хижиной, этим зловещим, безмолвным местом.

Гром ударил совсем рядом. Гретхен побежала к окну своей спальни, отодвинула сетку и, осторожно держа пистолет, забралась внутрь. Наконец-то дома. Она подошла к комоду, положила пистолет и фонарь в верхний ящик. Не хотелось думать об охватившем ее на крыльце хижины обжигающем страхе, разрушительном, как языки пламени в высушенном жарой лесу. Как она ни старалась, это воспоминание не отпускало ее, хотя ничего страшного ни в хижине, ни на тропинке не случилось. Но где-то в глубине затаился страх. Несколько лет назад на занятиях в воскресной школе их учительница, миссис Буррис, худенькая, застенчивая, твердо внушала им, что не нужно доказывать существование Бога и что есть истины, которые душа знает без вопросов и сомнений, стоит только вслушаться. Так ли несомненно зло? Гретхен знала, что близко подошла к чему-то невыразимо темному и опасному. Она не могла доказать это, она просто знала. Надо позвонить шефу Фрейзеру… Но можно ли рассказать ему о хижине, не подвергая опасности бабушку?

Гретхен села на край кровати, сцепив руки. Покой комнаты постепенно ослабил напряжение, и мучительный страх начал отступать. Глаза болели от усталости. Ноги отяжелели, как бревна. Что ее так напугало? Нужно разобраться. Она никого не видела, но чувствовала, что за ней наблюдают. Кто? Клайд Татум? Или кто-то другой? Никто не знал, что Клайд прячется в хижине Пурдисов, кроме нее и бабушки, хотя, постойте, еще же та женщина, что позвонила бабушке. Она могла сказать кому-нибудь, что Клайд там. Может, кто-то искал его, когда пришла Гретхен. Может, и наблюдатель был напуган, и его страх передался Гретхен. Но молчаливым наблюдателем мог быть и Клайд Татум. Он бы, конечно, испугался, если бы кто-то подошел к его хижине. Чем больше она думала об этом, тем больше убеждалась, что Клайд услышал ее приближение и убежал в лес. Глупо было думать, что она в опасности. Ничего плохого не произошло. Может, за ней просто следила лиса. Облегчение мягким, воздушным облаком обволокло Гретхен.