Он начинает писать четвертый пункт, когда раздается очередной звонок от Гомера. Это десятисекундный кантонский взрывной пулеметный разговор. Что бы Джонсон ни услышал, но он вычеркивает первую цену на кабели в желе и поднимает ее до 56 центов. Он выписывает еще семь категорий, и к тому времени, как заканчивает, он уже предлагает купить старой проволоки и оборудования почти на $60 тыс. «Возможно, я сегодня недостаточно конкурентоспособен, – беспокоится он. – Посмотрим».

Красная футболка смотрит за угол: «Джонсон, Стю будет через минуту».

Джонсон кивает самому себе.

– Раньше, бывало, мы покупали на этой базе по пять – восемь контейнеров за раз, – сообщает он мне. – А теперь за счастье получить один. Больше конкуренция. В некоторые дни на базу приезжают две-три группы китайских покупателей. Рынок продавца[64].

– Саудовская Аравия Вторсырья, – отвечаю я.

– Может быть, – кивает он. – Может быть.

Он кладет руки на колени, глубоко вздыхает, а затем вызывает на свой BlackBerry текущие лондонские цены. На момент наступает тишина, если не считать рева какой-то машины по другую сторону стен.

Я езжу с Джонсоном шесть дней: мы выискиваем контейнеры с металлоломом стоимостью до $100 тыс. каждый, покупаем еду навынос в китайских ресторанчиках и ночуем в гостиницах сети Red Roof[65]. Один раз мы ехали шесть часов только для того, чтобы обнаружить: обещанный Джонсону лом был продан несколькими часами ранее другому кочующему китайскому покупателю; в другие дни Джонсон тратил на лом эквивалент стоимости «ламборгини». Однако базы металлолома играли роль антрактов между длительными вдумчивыми разговорами, которые мы вели, пересекая страну.

Джонсон говорит, одиночество и разочарование – вечные спутники в дороге, особенно если сидишь за рулем уже пять лет. В Ванкувере у него жена и сын, но с ними он проводит всего шесть месяцев в году. Остальное время он колесит по Соединенным Штатам, арендуя автомобили, покупая металлолом и размышляя. «Последние пару лет я слишком много времени потратил на размышления о жизни, о работе, о семье, – говорит он мне. – Я даже начал думать о христианстве». В конце концов боль смягчила не религия, а книга Экхарта Толле «Сила настоящего» и яркий пример Гомера на дорогах и в гостиницах Америки. «Он настоящий сын, – говорит Джонсон. – Первым делом, добравшись до номера в гостинице, он звонит своей матери. Я многому научился у него. Научился не беспокоиться о вещах, о которых могу не беспокоиться».

Тем не менее одна вещь занимает его мысли ежедневно, а иногда и ежечасно: где поесть. В первые годы поездок проблема решалась с помощью телефонных справочников. Сейчас к его услугам GPS-навигатор, указывающий направление к лучшим китайским ресторанам Соединенных Штатов. Когда мы заезжаем туда, многие из владельцев вспоминают Джонсона, а еще чаще вспоминают Гомера, который, как мне объяснили, очень обаятелен.

Но даже после стольких лет в дороге навигатор Джонсона иногда не может указать путь к еде.

Однажды вечером мы ехали по Западной Виргинии, оба голодные, а GPS не показывал никаких вариантов. Я увидел дорожный знак, предупреждающий о возможности поесть.

– «Хутерс!»[66] – воскликнул Джонсон.

Впереди, над съездом с автомагистрали, в аппалачской ночи сиял неоновый логотип ресторана.

– В самом деле?

– Точно!

Джонсон свернул на съезд, объясняя, что его американские клиенты часто берут его туда на ланч, и ему действительно нравятся острые куриные крылышки.

– А вы знаете, – сказал я ему аккуратно, когда мы уселись в зале, – что в Китае сейчас тоже есть «Хутерс»?

Он взглянул на официантку в обтягивающем топике и коротких шортиках.

– И они так же одеваются?

– Так же.

– Хм.

Не такое будущее Джонсон предвидел в Шаньтоу, скромном городе в северо-восточной провинции Гуандун. Его отец был известным ученым в области сельского хозяйства, и Джонсон говорит о нем с любовью и гордостью; его любимая мать занималась фермой. Джонсон хорошо учился и в итоге в 1991 году окончил колледж по специальности «полимероведение» (в основном занимаясь пластиками). Молодому выпускнику не требовалось искать работу: ее дало государство. Джонсон оказался на заводе по производству пластмасс, принадлежащем SinoPec, государственной нефтяной компании. «Я начинал рабочим, потом поднялся до инспектора, заместителя начальника отдела и заместителя главного управляющего, – рассказывает он. – Из отдела маркетинга перешел в финансовый. На фабрике было пятьсот человек».

В 2001 году его снова повысили и дали возможность создать еще одну фабрику, стоимостью – в пересчете на сегодняшние цены – $12 млн. «Так почему же я переехал в Канаду? – спрашивает он. – Я не хотел. Мне нравилось ощущение карьерного роста, развития. Для меня это важно, даже важнее денег. У меня были квартира, машина, хорошая зарплата. Никто не верил, что я уеду: я был молод, мне сулили хорошее будущее». Однако жена Джонсона, также работавшая на химической фабрике, устала от запахов, от работы, от Китая. Многие из ее подруг эмигрировали в Канаду и рассказывали, насколько там лучше жизнь. «Вот я и сказал: “Давай сделаем это. Давай менять жизнь”».

Сказать было самым легким.

Из человека с гарантированным будущим в китайской государственной компании Джонсон превратился в человека со случайными заработками в Ванкувере. Начинал как подрядчик по ремонтам, потом стал продавать фрукты в китайском квартале, несколько лет провел в молочном отделе супермаркета. Однажды утром в 2006 году он читал газету на китайском, где было объявление о «торговце», но не указывались ни компания, ни товары, которыми предполагалось торговать. «Это звучало хорошо, – вспоминает он. – Торговля! Моя любимая работа! Маркетинг!» Через несколько недель Джонсон сидел на собеседовании в китайском кооперативе из Ванкувера, занимавшимся покупкой металлолома. Там искали человека, который мог бы ездить по Северной Америке в поисках металлолома. Ему предложили 1200 канадских долларов за трехмесячную работу плюс бонус в 300 долларов, если работать придется в США. «Зачем я согласился, когда мог заработать больше в супермаркете? – спрашивает он меня. – Затем, что я много лет назад начал думать о переработке пластика. Поэтому я решил, что мне представился прекрасный способ научиться и начать».

Новый работодатель дал Джонсону неделю на обучение и отправил в путь на арендованной машине. «Предполагалось, что я буду покупать вещи, чье английское название я даже не знал!» Первая неделя ожидаемо вышла катастрофичной: он не купил ничего. Но Джонсон был умен, осмотрителен и смел и за следующие три недели он сумел приобрести для работодателя 31 контейнер металлолома – на сумму свыше $750 тыс. К 2008 году он достиг уровня, позволяющего подумать об уходе и самостоятельной работе. В то же самое время Гомер, член кооператива, который нанимал Джонсона, тоже подумывал о самостоятельной работе и, в отличие от Джонсона, владел базой в Гуандуне, куда можно было отправлять покупки Джонсона.