Услышав это, я не мог не заметить, что наша потеря Тобрука, хотя в то время это казалось катастрофой, в конечном счете помогла выиграть войну в Северной Африке – именно такой вывод следовал из всего сказанного. Ведь если бы немцы отступили до начала наступления Монтгомери, вероятнее всего, их не удалось бы разбить полностью и окончательно. Такой вывод, похоже, не приходил в голову Тома.

Затем Тома поделился своими впечатлениями о сражении, начавшемся 23 октября 1942 года. Он сказал, что внушительное превосходство 8-й армии во всех видах оружия сделало победу очевидной еще до начала наступления. «Я подсчитал, что вы могли единовременно использовать до 1200 самолетов, а я – всего лишь дюжину. Через неделю после начала наступления в Африку вернулся Роммель. Однако было уже слишком поздно что-либо менять. Он был все еще болен, поэтому находился в нервозном состоянии, постоянно кидался из одной крайности в другую. После его прибытия я мог осуществлять командование только частью фронта, но вскоре он снова поручил мне его весь, оставив за собой лишь общее руководство. Наступление англичан развивалось успешно.

Когда стало очевидно, что мы не сумеем остановить армию Монтгомери, было решено осуществить вывод войск в два этапа к линии в районе Даба, в 50 милях к западу. Это могло нас спасти. Первый этап должен был пройти ночью 3 ноября. Он уже начался, когда мы получили категорический приказ Гитлера, запрещающий отступление и предписывающий нам любой ценой удерживать занятые позиции. Это означало, что наши войска снова должны были идти вперед и вступить в безнадежное сражение, которое не могло не стать роковым».

Далее Тома рассказал, как он попал в плен. Во время боя он носился в танке с места на место, стараясь хоть как-то повлиять на ход событий. В его танк попало несколько снарядов, в конце концов он загорелся, экипаж был вынужден выйти наружу и очутился в окружении англичан. «Это был достойный конец», – сказал Тома и показал мне свою фуражку с дырками от пуль и осколков, свидетельствами того, что ему повезло остаться в живых. С явным сожалением Тома говорил о том, что за время военных кампаний в Польше, Франции, России и Африке ему пришлось принять участие только в 24 танковых сражениях. «В испанской войне я участвовал в 192 танковых боях».

После пленения Тома отвезли к Монтгомери, с которым он обсудил ход сражения. «Вместо того чтобы выпытывать у меня информацию, он сам подробно рассказал о состоянии наших войск, снабжении, диспозиции. Я был потрясен точностью его сведений, особенно о наших потерях. Мне показалось, что с положением дел в наших войсках он знаком не хуже, чем я».

Далее Тома поделился своими впечатлениями о победителе. «Учитывая явное превосходство англичан по всем показателям, думаю, он был излишне острожен, но… – Тома секунду подумал и с завистью добавил: – Он все-таки был единственным фельдмаршалом, который в этой войне выиграл все свои сражения. В современной войне, – подвел итог немецкий генерал, – тактика – это не главное. Решающим фактором является организация снабжения войск, позволяющая поддерживать движение».

Русская авантюра Гитлера сорвалась из-за его же собственной нерешительности. В критические моменты он неделями размышлял, теряя уходившее безвозвратно время. А потом уничтожил и себя и Германию, потому что не смог заставить себя позаботиться о сокращении потерь. Далее я вкратце приведу сведения, полученные мной от немецких генералов.

История Наполеона повторилась снова, но с некоторыми важными отличиями. Гитлер упустил шанс захватить Москву, но подошел к решающей победе очень близко. Он завоевал большую территорию России и держал там армию значительно дольше, чем Наполеон, однако лишь затем, чтобы прийти к еще более катастрофическому финалу.

Гитлер рассчитывал уничтожить основные силы Красной армии еще до подхода к Днепру. Не выполнив эту задачу – а ведь до победы ему оставался всего один шаг! – он никак не мог решить, что делать дальше. Когда в конце концов он двинул свои войска на Москву, время ушло и было уже невозможно завершить военные действия до зимы.

Но, как следует из рассказов немецких генералов, это была далеко не единственная причина последовавшего краха. Иногда они сами не до конца осознавали происходящее, находясь в «слишком дремучем лесу, чтобы разглядеть деревья». Но они снабдили меня достаточным количеством фактов, из которых несложно было сделать выводы.

Я остановлюсь на самых удивительных из них. Помимо всего прочего, Россию спас вовсе не высокий уровень развития, а, хотя это и может показаться парадоксальным, ее отсталость. Если бы при советской власти в России появились дороги, сравнимые с существующими в западных странах, немцы вполне могли продвинуться значительно дальше. Немецкие мотомеханизированные части застряли на непроходимых дорогах. Однако этот вывод имеет еще один аспект. Немцы лишились шансов на победу, потому что сделали ставку на колесную, а не на гусеничную технику. На размытых осенними дождями дорогах колесный транспорт застревал намертво, в то время как танки могли двигаться дальше.

Танки, так же как и прочая гусеничная техника, могли прорваться в жизненно важные города России задолго до осени, даже несмотря на плохие дороги. Опыт Первой мировой войны доказал это всем, имеющим глаза и разум. Британия – родина танка. После Первой мировой войны сторонники идеи мобильной механизированной войны утверждали, что вооруженные силы будущего должны иметь вездеходы повышенной проходимости, не нуждающиеся в хороших дорогах. В реализации этой идеи немецкая армия достигла большего, чем любая другая армия мира. Однако немцы не уделили должного внимания проблеме вездеходов. Иными словами, немецкая армия была самой современной из всех существующих в 1940–1941 годах, но не достигла своей цели, потому что упустила вопрос, давно отметивший свое двадцатилетие.

Немецкие генералы обучались военному делу глубоко и всесторонне, с юности посвящая себя совершенствованию мастерства, но не уделяя особого внимания проблемам политическим. Такие люди обычно становятся чрезвычайно компетентными в своем деле, но напрочь лишаются воображения. В процессе войны передовым умам танковой школы в конце концов была предоставлена свобода, но было уже поздно – к счастью для других стран.

Теперь немного подробнее о том, что немецкие генералы говорили о войне в России.

Прежде чем перейти к вопросу о начале войны с Россией, следует решить вопрос, послужила ли кампания в Греции причиной ее задержки. Британское правительство в свое время заявило, что отправка армии генерала Вильсона в Грецию хотя и завершилась поспешной эвакуацией, тем не менее была оправданна, поскольку благодаря этому вторжение в Россию было отсрочено на шесть недель. Это заявление впоследствии было многократно опровергнуто, а само предприятие названо политической авантюрой, причем кем? – солдатами, знакомыми с ситуацией на Средиземноморье вовсе не понаслышке. Прежде всего я говорю о генерале де Гуинганде, который в то время работал в объединенном штабе союзников в Каире. Позже он стал начальником штаба у Монтгомери.