– Ба, ты чего натворила? – прошипела я в панике, а тем временем мужчина продолжал свою исповедь робота.

– Ревновать буду люто. Детей у нас будет много. Любить буду до гроба.

Вот тут до меня уже дошло.

– Серьезно? – ехидно уточнила я. – Вот прям до гроба? Кончай, а!

Данила медленно, всем телом, как деревянный, повернулся ко мне, но, наткнувшись на мой упрекающий взгляд, не выдержал и отмерз, тут же заржав аки конь.

– Про… простите, – выдавил он сквозь смех, утирая слезы. – Извините за это, но вы реально надеялись пронять меня своим слабеньким обуянь-зельем? Меня, ведьмака-зельетворца?



Глава 19

Обратно мы выехали два дня спустя тоже ранним утром, но проехать смогли только километров сто, и начался такой мощный снегопад, что дорогу мигом замело. На черепашьей скорости, практически вслепую Данила довез нас до первого попавшегося городка, там мы и застряли в придорожной гостинице для дальнобоев, состоящей из десятка-двух отдельных жилых вагончиков. Причем свободный был только один, так что мы теперь валялись на соседних узких койках. Мрачноватый всю дорогу и явно усталый ведьмак, который обе ночи на моей родине провел непонятно где (оставаться у бабули или отвечать, где его носило, отказался) уснул сразу после того, как задобрил местного хозяина. Сделал он это, плеснув коньяка из фляжки в рюмочку, накрыл его парой печенюх, пробормотав “прими в знак уважения нашего, сна не лишай, добра нашего не порть”, и поставил в дальний уголок под откидным столом. Мне же никак не спалось, и я пялилась в окошко на валящий огромными хлопьями снег и размышляла над событиями последних двух дней и перспективами на будущее.

На бабулю с мамой за подсунутое зелье Данила и не подумал обижаться, сказав, что на их месте и сам не стал бы упускать такой возможности, но заметив поучительным тоном (в основном для меня), что прежде чем поить, надо было настойчивее пытать насчет стези. Бабуля расстроилась, но извиняться не стала.

– Кровиночка-то наша, знать нам надо, сам понимаешь, – только и буркнула она, чуть надувшись обиженно на веселящегося ведьмака.

Лукин посерьезнел, встал, почтительно голову наклонил и торжественно провещал:

– Уважаемая Наталья Михайловна, обращаюсь к вам, как к матриарху рода этого. Люся, как подлунная, свидетель здесь, что в моих словах нет лжи: я ничего недоброго против нее не замышляю, ни к чему принуждать не планирую, никому другому такого позволять не намерен. Ее силу обещаю использовать только во благо нам, барышами, совместно заработанными, обещаю делиться честно. – Он обвел нас всех притихших пристальным взглядом, потом глянул в сторону двери. Оттуда донеслось тихое “ой” и торопливые шаги. Ленка любопытный нос, видно, сунула к нам. – Я свое предложение сделал, более ни настаивать, ни убеждать не стану. Поеду сейчас окрестностями полюбуюсь, а вы тут порешайте своей семьей. Звякнешь мне, Люсь. И никуда без меня не ходи.

Ну мы и порешали. Чего там решать-то, если, как ни крути, а ведьмак прав со всех сторон, как ни восстает против этой правоты моя натура. Хотя, скорее уж, не против его правоты, а против безысходности сложившихся обстоятельств. Мне необходим учитель и покровитель среди подлунных, а очереди из желающих что-то не наблюдается. Понятно, что все это у Лукина не бескорыстно, но, с другой стороны, а почему должно быть? Он мне ничего не должен, а учитывая осложнение в виде мстительных ведьм, мутного мага этого с угрозами, о которых и рассказать толком не могу, и отягощения Егором и моими сумбурными к нему чувствами… Короче говоря, я тот еще геморройный подарок.

Сначала, однако, как только гость покинул нашу тесную квартирку, бабуля скомандовала маме выйти и буквально впилась в меня, заставив рассказать все-все про мои злоключения с момента, как порог дома Рогнеды переступила. Особенно тщательно расспрашивала она меня об ощущениях во время использования силы или взбрыков ее самостоятельной активности. Рассказывать бабушке о… хм… взаимодействиях с Волховым, а потом и Данилой, было той еще задачкой. Я думала, что у меня уши огнем сгорят и мозг выкипит подыскивать обтекаемые формулировки.

– А ну не мямли, Люсенок! – строго прикрикнула она на меня. – Говори все, как оно было, чего уж теперь! С тебя теперь и спрос другой, и меры всего, в чем нуждаешься, не простым людским чета.

– Ну ба-а-а! – попыталась запротестовать я, но она не сжалилась.

– Все рассказывай, сказано! Я не из любопытства ведь пустого пытаю тебя.

Я смирилась и послушалась.

– Охо-хо-хонюшки, – покачала бабуля головой задумчиво и тяжело вздохнула. – Не обойтись нам, видать, без ведьмака этого. Хитрый он больно, но вроде не злой хоть. А без него никак, Люсенок.

– Почему?

– Скажу все. Но позже. Звони ему давай, будем договор заключать. Звони, чтобы не вынюхал чего и не передумал.

– А чего он вынюхать-то может? Что же вы все ничего мне не рассказываете?! – возмутилась я.

– Звони говорю! Дело сделаем, а потом уж будем разговоры говорить! – отрезала строго бабуля.

Лукин появился минут через пятнадцать после звонка с объемной и явно тяжелой спортивной черной сумкой в руке. При составлении самого договора я присутствовала, но реально чувствовала себя мебелью. Бабушка с Данилой сочиняют формулировки, мамуля поддакивает и вставляет свои пять копеек, а я сиди себе молча, спасибо, что вовсе не выставили. Много писанины не потребовалось. Меня передавали под опеку ведьмаку на год, пункт об беспрекословном услужении вписывать наотрез мои родственницы отказались, хоть ведьмак и говорил, что это чистая формальность, но он смирился и с добровольным. А вот в вопросе с обучением и его методами, как и праве использовать магию, мне в добровольности пока было отказано. Бумажный документ был еще и подтвержден и закреплен обрядом смешения крови. Называлось страшноватенько, но поначалу выглядело скорее уж каким-то театральным действом с применением реквизита. В нашей большой комнате сдвинули всю мебель к стенам, содрали половичок, велели мне тщательно пол вымыть, причем, поменяв воду аж семь раз. После мы все молча наблюдали, как Лукин вычерчивал на отмытых крашеных досках какие-то символы, точно как в кино. Я уже ожидала зажигания кучи свечек, но обошлось без этого. Зато из своей большой сумки Данила достал прямоугольную плоскую