подходит к подбору сотрудников, и мне выпала большая честь… Я уже не слушал ее. Отключив телефон, я стукнулся головой о пол и надолго замер. В моих невостребованных мозгах гулял сквозняк. Я ни на чем не мог сосредоточиться. Грандиозность катастрофы выдавила из меня все мысли. Я лежал и тупо смотрел на белый потолок.

Глава девятнадцатая

Предложение

Не знаю, сколько времени я пролежал в позе кабана с охотничьего натюрморта. Сознание возвращалось ко мне в виде черных скользких пятен. Это были обрывки совершенно невыносимой информации, и чтобы как-то стряхнуть их с себя, я поднялся и стал ходить по комнатам. «Ужас! Ужас!» – бормотал я и хватался за голову, не желая верить в случившееся.

Сказочная жизнь, словно красочный воздушный шарик, медленно уплывала. Я делал отчаянные попытки поймать ее. "А если плюнуть на все и поехать в Америку? – врезается в голову дикая мысль. – А там будь, что будет. А что будет?"

Я живо представил себе картину: меня встречают лимузины, директор НАСА лично жмет мне руку, играет оркестр. Мы едем по хайвэю. Директор показывает на белую виллу, утопающую в зелени пальм. "Здесь вы будете жить", – говорит он. Мы подъезжаем к небоскребу. Повсюду охрана, телекамеры, вышколенные клерки. Мы заходим в огромный конференц-зал. За круглым столом сидят ученые, конструкторы "Шаттлов" и "Апполонов". Меня просят выступить и обрисовать перспективы своей научной деятельности. Я несу какую-то ахинею про правило буравчика и пифагоровы штаны. Переводчик сбивается и заходится в кашле. Ученые смотрят на меня с недоумением. По залу прокатывается ропот. Кто-то кидает реплику: "Вы только посмотрите на него! Он же сумасшедший!" Другой высказывается еще круче: "Он агент КГБ!" На меня кидаются два огромных чернокожих полицейских. Ударами дубинок они валят меня на пол, заламывают руки и волоком вытаскивают из зала. А там уже поджидает алчная толпа репортеров… Хотя нет. Репортеров не будет. НАСА – это секретный и закрытый объект. Зачем администрации скандальная сенсация про то, как русский сумасшедший проник в святая святых американской космонавтики? Меня тихо убьют выстрелом в голову в каком-нибудь сортире, а труп растворят в серной кислоте и смоют в канализацию.

Чтобы не сойти с ума от тоски, всегда надо модулировать еще более мрачную ситуацию, чем та, которая сложилась. После того, как я представил свой растворенный труп в вашингтонской канализации, а потом огляделся и увидел родные стены московской квартиры, мне стало намного легче.

"Черта с два! – подумал я. – В Америку я не поеду. Они неспроста хотят туда меня заманить. Зачем им платить мне деньги, если проще меня выдернуть из России и прибить за океаном? Точно, кидалы! Такие же кидалы, как наши наперсточники, только рангом повыше".

Мысли были, бесспорно, бредовые, но мне стало еще легче. Я почувствовал, что еще способен барахтаться в круговороте событий. "Спокойно, еще не все потеряно!" – думал я, наматывая круги по комнате, словно арестант по прогулочному дворику.

Позвонила Зоя и спросила, какое подвенечное платье ей купить: белое или розовое. Я ответил, что лучше черное, последний крик моды. Зоя ответила, что за черным ей, видимо, придется ехать на Якиманку.

"Они предлагают мне должность ведущего инженера, – думал я, отключив телефон. – Но я не потяну эту должность, нет возможности. Это конфликт. Чемоданов потянет должность инженера, но он – это не я. И здесь тоже конфликт. Надо найти третье решение…"

Я чувствовал, что выход есть. Меня наполняла воля к борьбе за свои кровные восемьсот тысяч. "Коль им нужны мозги исследователя с большой мыслительной потенцией, то пусть эти мозги и едут в Америку. Надо отправить в Вашингтон Чемоданова. Объяснить американцам, что моя настоящая фамилия – Чемоданов, а Савельев – это псевдоним. Но к чему это приведет? К тому, что Чемодан вступит в должность и заграбастает мои восемьсот тысяч. Как пить даст заграбастает. Ему веры нет".

Я остановился посреди комнаты. Где-то забрезжил свет. А эта прекрасная идея! Чемоданову должность в НАСА, а мне деньги. Да он умрет от счастья, когда я предложу ему такой расклад. Предел его мечты – это должность эмэнэса<$FМНС – младший научный сотрудник.> в каком-нибудь занюханом НИИ. А тут ведущий инженер в НАСА с собственным домом и окладом в двадцать "косарей"! Фантастика!

У меня потеплели конечности. Жизнь медленно возвращалась ко мне. Руки снова начали трястись. Подбородок мелко дрожал.

Хорошо. Допустим, он вместо меня полетит в США. Но как заставить его перевести на мое имя деньги? Когда он окажется за океаном, то сразу забудет все свои обещания. Бессмысленно уповать на его клятвы и заверения. Нужен какой-то мощный рычаг. А какой рычаг может быть мощнее моего личного воздействия? Значит, я должен ехать вместе с Чемодановым. Надо немедленно позвонить в НАСА и сказать, что Чемоданов с псевдонимом Савельев согласен вылететь только в сопровождении личного переводчика Савельева с псевдонимом Чемоданов. Согласятся прислать вызов на двоих, никуда не денутся. А там я живым с Чемодана не слезу.

Я стал торопливо набирать номер бюро. Женщина с акцентом ответила почти сразу.

– Я согласен! – выпалил я. – Но только со мной поедет мой личный переводчик.

– Прошу прощения, господин Савельев, но это невозможно.

– Что?! – не сдержавшись, крикнул я. – Опять невозможно?! Почему невозможно?! Разве я не имею права…

– Вы имеете право взять с собой только жену и детей, – не терпящим возражений голосом сказала женщина.

– Жену? – опешил я, мысленно меняя диспозицию. В этом варианте мне явно не предусматривалось место. – Я подумаю…

Я отключил телефон и принялся биться головой о новое препятствие. Жена и дети. Жена и дети. В роли жены я никак не могу выступить. В роли ребенка Чемоданова тем более. Это будет похлеще, чем у Остапа Бендера, когда он провел на борт теплохода мальчика. Неужели, это окончательный тупик? Нет, меня ничто не остановит! Я за свои кровные пол поменяю, стану транс… транспор… трансфер… Слово какое-то дурацкое, напрочь из головы вылетело! В общем, мужиком с бабьей внешностью. Позор, конечно, страшнейший, но за восемьсот тысяч можно и на это пойти.

Безумные идея влезали мне в голову, но ничуть не пугали меня. Я лишь выбирал из них менее безумную. Кстати, а