— Я вообще-то не об этом, — уныло пробормотал Яшин и продолжил пить уже остывший чай.

Через пять минут Синицкая была готова. Перед уходом она поставила вазу с цветами на самый высокий шкаф и серьезно сказала Малюте:

— А ты даже не думай! Выкинешь букет — я тебе твою рыжую башку откручу! — и погрозила ему пальцем.

Скуратов презрительно фыркнул, типа: «А оно мне надо?» — и принялся вылизывать хвост.

Яшин с Синицкой спустились во двор, сели в припаркованный недалеко «Опель» и отправились по ночным улицам в центр.

Однако уже через десять минут езды Яшин задумчиво произнес, что-то высматривая в боковом зеркале:

— Не нравится мне этот «Авео»!

— Что? — вздрогнула Лена, она успела немного задремать в автомобиле. — Кто не нравится?

— Вон, серый «Шевроле Авео», он едет за нами, как приклеенный от самого Отрадного. Похоже, нас пасут.

— За нами следят? Но кто это? — встревожилась девушка.

— Понятия не имею и не собираюсь сейчас это выяснять. Номера их машины я запомнил, но, скорее всего, они липовые. А теперь держись, постараемся от них отделаться.

Яшин разогнал автомобиль и полетел по узеньким переулкам Китай-города. Он юлил, поворачивал, разворачивался, и в итоге минут через двадцать они подъехали к Красной площади со стороны Васильевского спуска.

Возле набережной Яшин остановил машину и сказал:

— Вроде бы оторвались.

Да, преследователей нигде не было видно.

Держась за руки, как влюбленные школьники, они подошли к Покровскому собору.

Лена позвонила охраннику дяде Пете и попросила разрешения зайти в храм.

— Вообще-то это не по инструкции. Сейчас «генеральша» рвет и мечет, мне за это попадет. И вообще, у нас же ревизия проводится, — вещал Петрович.

— Скажи ему, что это следственный эксперимент, — шептал в другое ухо Яшин, его дыхание было горячим, и у девушки по спине побежали мурашки.

— Дядя Петя, я не одна. Тут со мной следователь, который ведет это дело. Нам срочно нужно еще раз место преступления осмотреть. Да, да, я знаю, что там все смотрели. Это следственный эксперимент такой. Спасибо, дядя Петя, мы сейчас подойдем.

Лена положила трубку и посмотрела на Яшина:

— Ура! Прокатило!

А у Володи даже дыхание перехватило, так красива была Синицкая в этот момент, и так ярко у нее блестели глаза.

— Да, пошли, — прохрипел он, взяв ее за руку.

Гремя ключами, охранник Седов пропустил их в храм. Стараясь не шуршать пакетом с элитным коньяком, полученным в подарок от новоиспеченных кладоискателей, он попросил и их соблюдать тишину.

Лена согласно кивнула.

— Ну, и куда нам надо? — спросил Яшин.

Девушка тащила его по крытым галереям храма куда-то вглубь.

— Я считаю, что нужно искать в подклете, ведь именно там хранилась государственная казна, деньги и драгоценности простых горожан шестнадцатого-семнадцатого веков.

— Так подклет же внизу, куда ты меня тянешь? — возмутился Володя.

— Подклет внизу, а лестница, к нему ведущая, находится в церкви Покрова Богородицы. Причем тут история тоже интересная. Лестница эта была потайная, сделанная в стене и замурованная. Ее совершенно случайно нашли при реставрации храма в тридцатых годах, — рассказывала девушка, уже спускаясь по лестнице. — Скорее всего, многие потайные ходы и лестницы до сих пор не найдены.

— Да, а лестница узковата, спускаться по ней довольно неудобно, — пожаловался Яшин.

Ему с его высоким ростом и довольно широкими плечами было и впрямь весьма неудобно, стены из красного кирпича давили на него, и сама атмосфера казалась ему угнетающей. Худенькая и хрупкая Леночка, как быстроногая лань, скользила впереди.

— А представь себе, как неудобно было спускаться раньше боярам в трех шубах или государевым людям в парчовых нарядах, — рассмеялась она. — Вот мы и пришли, вот и подклеты царские. Здесь экспозиция музея невелика, мы, я думаю, сможем тут найти, что нужно.

— Знать бы еще, что искать! — проворчал Яшин.

Они прошли по крытой галерее. Сводчатый потолок и расписанные стены, освещавшиеся сейчас необычными, выполненными под старину светильниками, производили необыкновенное впечатление.

— Вот, например, это что за орудия пыток? Я думал, у нас в старину не пытали, не было такой инквизиции, как в благодатной Европе! — сказал Яшин, уставившись в одну из витрин.

— Что? Нет, это не орудия пыток, хотя выглядят действительно жутковато. Это вериги. Их святые и блаженные носили сами, по собственной воле, терзая свое тело ради Господа, ради Его благодати, — объяснила Лена.

— Так это больно небось? — разглядывая вериги, спросил Володя.

— Еще как больно, в этом и смысл — бороться с физической болью, с искушениями во благо Христово. Некоторые монахи носили вериги пару часов, кто-то целый день, а некоторые, как, например, Иоанн Блаженный, постоянно, не снимая. По легенде, именно эти вериги ему и принадлежали. Но речь сейчас не о нем. Пойдем, я тебе кое-что покажу.

Они прошли дальше по коридору.

— Вот скажи мне, Володя, вокруг какого святого крутится наше дело?

— Василия Блаженного.

— Правильно. А знаешь ли ты, Володя, какая самая древняя икона в Покровском соборе? Маленькая подсказка, она датирована шестнадцатым веком.

— Неужели тоже икона Василия Блаженного? — удивился Яшин.

— Да, представь себе. Снова наш знакомец, — удовлетворенно кивнула Синицкая. — Вот она, полюбуйся. Совпадение? Нет, я так не думаю.

Она подвела его к изумительной иконе, на которой был изображен сам Блаженный, стоящий босяком, голый, в одной набедренной повязке на фоне белокаменного Кремля. В левом верхнем углу был изображен еще один святой, благословляющий старца Василия.

От иконы веяло спокойствием и благодатью, и Яшин невольно засмотрелся на изображение Василия, покровителя Москвы шестнадцатого века.

— Значит, раньше Кремль был белокаменным? — спросил он Лену. — Извини, я в школе историю не очень любил, больше математику.

— Еще и двоечник, — ухмыльнулась Лена. — Про белокаменный Кремль рассказывают в пятом классе, но не это главное! Как же я раньше не обратила внимание? Я же столько раз видела эту икону! Смотри, что это?

— Ммм… похоже на Спасскую башню с распахнутыми воротами, — ответил Володя.

— Тогда она называлась Фроловской башней. Она была построена в тысяча четыреста девяностом году, — сообщила Лена, рассматривая икону.

— А почему на шпиле двуглавый орел? Я думал, этот символ России появился позднее, при Романовых.

— Двуглавый орел — символ не России, он гораздо более древний, он пришел к нам из Византии, Константинополя, Царьграда. Помнишь доктрину «Москва — Третий Рим»? Про преемственность от Константинополя? То-то же мне этот орел таким знакомым показался! Да, и обрати внимание, Василий Блаженный рукой указывает на этого орла.