– Я тоже, – невнятно призналась Лика, тычась губами мне в шею. И она абсолютно зря это сделала, потому что я моментально впился в ее рот – дрожащий и соленый от слез. Целовал жестко, напористо, грубо, целовал так, чтобы присвоить, заклеймить и показать – моя. Только моя. Никому не отдам. Никуда больше не отпущу. И плевать мне на свободу выбора и права личности, говорил же, что я диктатор.

– Стой! – раскрасневшаяся Лика уперлась ладошками мне в грудь, рассмеялась и ловко спрыгнула с моих коленей. – Притормозите коней, господин продюсер! Или вы меня прямо тут хотите трахнуть?

– И тут, и в машине, и дома, – покладисто согласился я и встал со стула, снова оказываясь рядом и прижимая Лику к себе. – Ты умница и все правильно понимаешь.

– Дома, – задумчиво протянула она, мгновенно становясь серьезной. – Знаешь, я пока скиталась этот месяц, думала о том, что почему-то все еще мысленно называю твою квартиру домом, хотя по факту это не так. По факту у меня вообще нет своего дома.

– Есть, – резко сказал я. – Мы жили вместе, и это был наш общий дом. Но ты из него почему-то сбежала, швырнув ключи в ящик. Бросив меня и даже не попытавшись поговорить со мной.

– Почему-то? – мгновенно завелась она и сбросила мои руки со своей талии. – Макс, ты серьезно не знаешь, почему я это сделала? Может быть, потому, что я пиздец как похожа на твою жену, а ты мне об этом, блядь, даже не намекнул ни разу?

– Лика, – вздохнул я. – Я был не прав. И готов много раз извиниться. Но знаешь, я до сих пор не могу представить, как и когда можно было тебе это сказать, чтобы ты в тот же момент не испарилась из моей жизни.

– Тухлое оправдание!

– Какое есть.

Лика дернула плечом, отвернулась от меня, а я отчетливо понял: просто не будет. Не с ней. Но я, наверное, ненормальный, раз меня это даже радует.

Я обнял ее со спины и мысленно усмехнулся, чувствуя, как она, сначала фыркнув, словно недовольная кошка, расслабляется в моих руках, прижимается ладной попкой и кладет свои холодные ладошки поверх моих. Любимая ершистая зараза.

– А Элька у тебя или ты ее отдал? – вдруг спросила Лика.

– Ну что за вопросы? – усмехнулся я. – Как я мог ее отдать? Это же наша крыса. Поехали уже домой – посмотришь на нее, а то она по тебе скучает и грызет мебель как последняя скотина.

Лика рассмеялась.

– Давай! – согласилась она. – Но ты же дождешься, пока я прыгну, да? И вместе тогда поедем.

– Прыгнешь? – с усилием переспросил я, надеясь, что не так понял или не расслышал.

– Ну да, – захлопала она глазками. – С парашютом. Я же за этим сюда приехала.

– А ты не слышала, когда я сказал, что твой прыжок отменяется?

– Это было до нашего разговора!

– А что после него изменилось?

– Макс, но мне надо прыгнуть!

– Зачем? – сквозь зубы спросил я, очень и очень стараясь быть спокойным. Или по крайней мере не свернуть эту тонкую цыплячью шейку.

– Я хотела… – она задумалась. – Ну… хотела этот прыжок как, ну знаешь, такой символ новой жизни.

– Нахуй новую жизнь, – отрезал я. – Продолжим старую, она у нас вроде неплохо вдвоем получалась.

– Но я хочу адреналина! Мощного! Я же говорила тебе, что люблю это и что мне надо!

Глаза заволокло алым.

– Адреналина тебе мало, моя радость? – ласково уточнил я. – Нет проблем, я тебе его обеспечу.

– То есть мне можно будет прыгнуть? – недоверчиво спросила она.

– Можно. Но сначала с парашютом прыгну я. И вот потом, если захочешь, это сделаешь ты. Но не раньше.

Лика

Я семенила за ним и растерянно бормотала:

– Макс, ну ты чего, ну хватит, что за глупости? Ты же не проходил комиссию, а там еще обучение.

– Серьезно считаешь, что мне не хватит денег оплатить личную тренировку, а если понадобится, то и личный вылет? – обернувшись, спросил он. Взгляд золотых глаз был жестким. Непривычно жестким. Что он пытается мне доказать?

– Считаю, что это ерунда все, и давай я просто сейчас прыгну…

– Просто помолчи, моя радость, – перебил меня Макс. – Вот правда. Просто помолчи.

Я обиделась и на самом деле не стала больше ничего говорить. Наблюдала за тем, как быстро инструктируют Макса и как расхваливают его физическую форму. Смотрела, как он не глядя подписывает бумажки и как отказывается от медкомиссии, чтобы не терять время. И в итоге он даже успевал на самолет, с которого будут прыгать все. Смотреть на это было обидно, потому что все сейчас прыгнут – даже, блин, Макс! – а я нет. Но ничего, пойду следующим заходом. Макс обещал оплатить еще один вылет, если понадобится.

Странное и довольно неприятное ощущение, словно меня грызло что-то изнутри, я впервые поймала, когда увидела Макса в дурацком, совершенно не идущем ему летном шлеме и парашютной системе. Он был спокоен и даже весел, а меня вдруг стал колотить озноб. Может, от ветра, который поднялся совершенно неожиданно для такого теплого дня?

– Сильные порывы, – озабоченно проговорил инструктор, потирая пальцем подбородок. – Будем, значит, прыгать с девятисот метров. Там воздушный поток слабее.

Девятьсот? А планировали шестьсот. Меня стало чуть подташнивать. Озноб не проходил, я обхватила себя противно дрожащими руками и внезапно поняла, что я чувствую. Страх. Очень сильный страх. Вот только не за себя.

– Макс! – я подбежала и уцепилась за него. – Слушай, да фиг с ним! Не надо. Не прыгай. Ты же сам не хочешь.

– Я обещал обеспечить тебе адреналин, – растянул он губы в улыбке. – А я свои обещания выполняю.

Поцеловал меня и пошел к самолету.

Если меня потом спросят, какие самые жуткие моменты были в моей жизни, я назову вот эти бесконечные минуты, когда взлетал самолет, когда набирал высоту. Когда цветным горохом оттуда сыпались парашютисты – Макс прыгал последним. Его вначале так сильно закрутило, что я едва не сдохла от ужаса, понимая: это перекрутились стропы. Пиздец. Но вроде выправилось.

Потом на него чуть не налетел какой-то идиот, и я начала тихо, но безостановочно материться, поминутно вытирая влажные руки об штаны. Они как-то разминулись, и я выдохнула, но потом Макса стало относить в сторону бетонной взлетки, а нам очень не рекомендовали на нее садиться: можно нахрен себе все ноги переломать. Инструктор что-то вещал в громкоговоритель, объясняя, куда рулить, и Макс каким-то чудом умудрился приземлиться не на взлётку, а рядом – в траву. Буквально в нескольких метрах от нее.

Я бежала к Максу, задыхаясь, с колотящимся сердцем. Так быстро, как могла, но оказалась рядом, уже когда он встал и начал складывать парашют. Я налетела на него и вцепилась с такой силой, что едва не разодрала ногтями одежду.

– Ноги? Целы? Ты как? Болит? А там полоса! И этот дебил. А ты!