Со всей мягкостью, на какую был способен, Рамдас сказал: «Комната Рамдаса открыта для всех, и люди, осаждаемые мирскими проблемами, могут свободно пользоваться ею, чтобы обрести покой и отдохновение, вспоминая о Боге. Но если они приходят со связкой своих забот и разбрасывают повсюду ее содержимое, они просто лишают себя утешения, столь нужного им и легко доступного в этой комнате.

В один голос они согласились с ним и пообещали не совершать впредь столь досадных ошибок.

С Рамдасом приключился еще один эпизод, достойный подробного описания. Поздним дождливым вечером, около десяти, в комнату вошла особа странной наружности: в лохмотьях и с всклокоченными волосами. За спиной болтался узелок на палке из ствола пальмы. С виду гость смахивал на безумца. Он вошел и присел рядом с Рамдасом.

– Можно мне остаться здесь на ночь? – осведомился он глуховатым, монотонным голосом. Рамдас ответил, что он желанный гость.

Посетитель уселся на циновку и развязал свой узелок: в нем оказалась причудливая коллекция маленьких разноцветных лоскутков. Потом он стянул с себя лохмотья, разложил их на полу и, в упор глядя на Рамдаса, залился безудержным смехом.

«О Рам, в каких дивных масках Ты приходишь!» – подумал Рамдас. Через некоторое время необычный пришелец собрал цветные клочки и снова завязал их в тряпку. Придвинувшись к Рамдасу, он спел припев популярной песни на каннада следующего содержания: «Ты – чистейший, всеблагой, загадочный Говинда![109]». Его исполнение отличалось особенным, страстным и выразительным стилем. Говорил он тоже на каннада.

Внезапно прекратив концерт, он пристально уставился на Рамдаса.

– Видишь, моя одежда ветхая и рваная, – сказал он. – Не отдашь ли ты мне одну из тех, что носишь?

Мгновенно разоблачившись, Рамдас протянул ему кусок ткани. Посетитель аккуратно сложил его и пододвинул к себе.

– Теперь ложимся спать, – властно скомандовал он. – Прикрути лампу. И не вздумай делать ярче!

Рамдас послушно выполнил приказ. Гость улегся и притворился, что спит, Рамдас последовал его примеру. Пяти минут не прошло, как он опять сел и велел сесть Рамдасу. Рамдас подчинился и снова добавил света.

– Я хочу попросить еще кое-что, – заявил он.

– Все в этой комнате, – отозвался Рамдас, – имущество Рама, а поскольку ты – это Он, ты имеешь на него право. Проси и бери, не стесняясь.

Тем временем Рамдас закутался во второй кусок ткани.

– Мне нужна и эта одежда, что сейчас на тебе, – сказал гость и протянул руку. Не говоря ни слова, Рамдас вручил ему и это дхоти.

– У меня нет котелка для воды, – сообщил он через несколько минут. – Если не возражаешь, можешь дать мне вон тот, – он указал пальцем на сосуд в углу комнаты. Выплеснув остатки воды, Рамдас передал ему котелок. Гость выразил пожелание, чтобы Рамдас собирал вещи в узел. Потом он потребовал циновку, оленью шкуру, фонарь, зонтик, кусок веревки – одно за другим почти с равными интервалами.

Рамдас понял, что Бог взял на себя труд проверить, не осталось ли у него следов чувства собственности. Но в его отрешенной жизни не было места для привязанности к материальным вещам. Все предметы, переходящие в руки странного гостя, он отдавал в духе восхитительной естественности.

– О Господи, Твои испытания удивительны. Все Твое и только Твое, – обратился он к гостю с нарастающим волнением. В ответ тот разразился своим неподражаемым громким хохотом.

Заметив стопку книг, он потребовал и их. Имущество было завернуто в кусок ткани, образовав увесистый сверток.

– Послушай-ка, ты отдал мне много ценных вещей, – с ноткой угрозы заметил он. – Возможно, ты пожалеешь о своей глупости, когда я унесу их с собой. Что скажешь?

– Нет, нет, что ты, – поспешно возразил Рамдас, – ты же берешь только свои вещи, и у Рамдаса нет причин для сожаления.

– Ну, раз так, – выпалил он, – отдай мне ту картонку со стены.

В узле обозначилась новая выпуклость. Теперь комната была почти пуста. Стоял муссон, и начался сильный дождь. За окном была глухая ночь, около трех часов. У Рамдаса не осталось ничего, кроме набедренной повязки.

– Кое-что еще! – выкрикнул гость. – Мне могут пригодиться твои очки.

Очки без промедления перешли к нему, и, примерив их, он убедился, что они подходят.

– Еще одна вещь, – сказал он.

– Ты можешь просить что угодно, – ответил Рамдас. – Всю свою жизнь Рамдас посвятил Тебе.

– Давай свою набедренную повязку, – невозмутимо изрек он.

Теперь не было ни малейшего сомнения, что Бог собственной персоной явился с решающей проверкой. С беспечностью существа, без остатка отдавшегося на высшую волю, Рамдас стал разматывать повязку, но прежде чем он остался нагишом, чудаковатый друг жестом остановил его.

– Ладно, ладно, можешь оставить ее себе, – разрешил он, – мне она не нужна, – и вдруг с жадным любопытством спросил: – Можешь пойти со мной?

– Разумеется, – не замедлил с ответом Рамдас.

– Не сейчас, в другой раз, – пообещал гость и собрался уходить. Дождь лил потоком. В одной руке он держал фонарик, в другой – зонт, за спиной маячил узел на палке из пальмы. Стоя на ступеньках, он выдал финальную реплику.

– Что ты обо мне думаешь? – спросил он выразительно. – Я не сумасшедший, вовсе нет!

– Ты – Он, ты – Он, – с трудом выдохнул Рамдас, чье горло перехватило от волнения.

Друг спустился по ступенькам и был таков.

Рамдас вернулся в комнату и, сев на пол, мгновенно забылся в глубоком трансе. Очнувшись среди бела дня, он обнаружил у порога изрядную толпу людей, в том числе – Анандрао. Новости сообщил им слуга, приносящий Рамдасу по утрам молоко и фрукты. Они полагали, что вор обчистил комнату и скрылся. У Рамдаса спросили, как все это произошло.

– Господь Рам снабжает в одной форме, а забирает – в другой, – прозвучал скупой ответ Рамдаса.

Это краткое и загадочное объяснение, конечно же, не удовлетворило их, и ему пришлось дать подробный отчет о ночных событиях. Все слушали захватывающую историю, затаив дыхание. Кто-то предложил выследить и схватить жулика.

– За что? – удивился Рамдас. – Он забрал только свое. Нет такого закона на земле, – добавил он, – чтобы наказывать его за это. Он не жулик. Он сам Господь.

На лицах слушателей невольно заиграли улыбки. Похоже, они поняли его и тихонько разошлись. Еще до полудня Анандрао – сама доброта и любовь – заново оснастил комнату, и она выглядела так, будто из нее ничего не пропадало. Через пару дней новый котелок для воды был замещен другим, так как второй перешел в собственность бродячей отшельницы, крайне нуждавшейся в нем.