какой стати вы обсуждаете свои лейкоциты с каким-то левым женатым мужиком?

– Ну, объективно… – начала было Ася, но Адам не дал ей договорить.

– Ева, пожалуйста, ну объясни ты своей няне! – попросил он расстроенно. – Мы же команда!

Девочка потрогала пальцем крошечную татуировку на запястье Аси, которая повторяла альтернативный портрет козявки в интерпретации самой Евы.

– Простите, – сказала Ася, – что я потратила сегодня такую прорву ваших денег. Мне просто ничего другого в голову не пришло. Но надо было спросить вашего согласия. Теперь я сожалею о своем порыве. Со мной такое бывает, меня иногда заносит.

Адам, прижавшись щекой к ее колену, смотрел на нее снизу вверх. В мятой футболке и шортах Ася была похожа на виноватого Винни Пуха.

– Спасибо, – ответил он.

– Хочу скорее увидеть козявку, – заявила Ева.

От радости, что она снова перешла на человеческий язык, Адам рассмеялся. А Ася и глазом не моргнула.

– Это будет в начале весны, – объяснила она. – Сейчас закончится лето, потом наступит осень, потом выпадет снег, мы встретим Новый год, а потом мой ребенок придет в этот мир вместе с теплом и солнцем.

– Так долго! – разочарованно протянула Ева.

– Ничего и не долго. Вжух-вжух, и вот тебе уже восемьдесят, ты смотришь на старуху с косой и думаешь, что ничегошеньки не успела в своей жизни.

– Ася, – с укоризной покачал головой Адам. – Ложитесь уже в постель, хватит болтать ерунду. Я принесу вам теплого молока.

– И соленый огурец!

Содрогнувшись, Адам отправился на кухню.

Глава 23

– Ева очень сложный ребенок, – тихий голос Аси едва перекрывал шелест ветра. – Если бы меня в четыре года разлучали с матерью, я бы плакала и цеплялась за нее, бежала бы за машиной и ни за что бы не отпустила. Но Ева даже не обняла ее на прощание. Она все прячет внутри себя, и меня это пугает. Дети должны быть открыты этому миру.

– Плачут и цепляются за матерей только те дети, которых очень любят, – тихо ответил Адам. – Нелюбимые дети на такое не решаются.

– Ох, Адам, – и она обняла его.

Очертания сада выглядели непривычно.

Ночь была холодной, но под пушистым пледом, в обнимку, казалась теплой.

– У моей матери было две крайности, – Адам ненавидел тех, кто жалуется на родителей, но сейчас слова сами лились из его горла. – Она либо впадала в истеричную, всепоглощающую любовь, либо становилась холодной и равнодушной. Никогда заранее было не угадать, что на нее найдет. С возрастом я стал бояться ее любви больше, чем равнодушия. Это было похоже на удавку на шее. В восемнадцать я переехал сюда, и с тех пор наши отношения стали куда лучше.

– А мне даже рассказать нечего. Совершенно никаких детских травм. Даже обидно, – пожаловалась Ася.

– И все равно мы с вами оказались в одинаковом положении. Я – отец-одиночка, а вы – мать-одиночка. Что доказывает то, что детство не играет никакого значения во взрослой жизни. И это дает нам надежду на то, что Ева вырастет более-менее успешным человеком.

– Из нас двоих никто не успешен, – хмыкнула Ася. – Вы зарабатываете тем, что вешаете людям лапшу на уши, и живете в стеклянном доме, а у меня и вовсе нет никакого дома.

– А какой дом вы хотите?

– Мне все равно. Я и в своей крохотной коробчонке чувствовала себя отлично. Знаете, Адам, я всегда была уверена, что люблю жить одна. И представить себе не могла, что буду жить с другими людьми и даже спать в одной кровати. Но вы не мешаете.

Адам осторожно наклонил голову, чтобы посмотреть на ее лицо. Глаза Аси были закрыты, и легкая улыбка играла на ее губах. Умиротворенная, спокойная, честная.

– Я очень благодарен вам за то, что не мешаю вам в собственном доме, – произнес он мягко.

Ася беззвучно засмеялась, и движение ее губ, крупные зубы, незащищенное горло, мимические морщинки вокруг глаз и волосы, которые так и лезли Адаму в рот и нос, – все это рождало некую двойственность. Абсолютное спокойствие и учащенное сердцебиение.

Одновременно.

Застыв в этом мгновении, Адам с какой-то обреченностью считывал свой пульс.

Трындец.

– Ну давай, обрушивай на меня свои громы и молнии, – приветствовала его Вика в понедельник.

– Доброе утро, – он сел на свое рабочее место и распахнул ноутбук.

Пусть хоть эта неделя пойдет по плану.

Ему нужно снова включиться во все процессы.

Нельзя прогуливать бесконечно.

– Как ты посмела распоряжаться моими деньгами, Вика? Кто дал тебе такое право? Это нарушение трудовых и личных отношений. Еще один такой поступок – и я тебя уволю, Вика, – старательно копируя его интонации, самостоятельно отчитала себя его помощница.

– Знаешь, за что я тебя ценю? – отозвался Адам, не отрывая взгляда от монитора.

– За мою работоспособность?

– За то, что ты всегда правильно расставляешь приоритеты. Удивительное качество.

Вика изумленно уставилась на него.

– Это значит, что ты похвалил меня?

– Ты молодец, – подтвердил Адам.

– Мне надо начать встречаться с Асей, – пробормотала она. – Вот у кого здесь вся власть. Но меня обогнал на поворотах программист Сережа, – вдруг развеселилась Вика. – Ты знаешь, что он ведет твою няню на свидание?

– Что? – Адам поднял голову. – Кто кого куда ведет?

– Ух ты. А вот и громы с молниями. Ты все-таки ужасный собственник. Ты не можешь привязать няню к своей дочери веревками. Она имеет право на личную жизнь.

– Что это за бред, Вика? – рявкнул Адам. – Что за идиот составлял этот бюджет? Почему, черт возьми, директологи и таргетологи никак не могут сбалансировать продвижение?

– А я за продвижение не отвечаю, – не дрогнула Вика. – Так что иди и кричи на кого-нибудь другого.

Потянувшись, Ася стянула с глаз повязку и зевнула.

Будильник еще раз тихо звякнул.

В последнее время она приноровилась дрыхнуть в машине, ожидая Еву с занятий танцами. Столь ранние подъемы всегда давались ей тяжело, а нынче и вовсе приходилось туго. Сонливость накатывала волнами.

Прав был Адам, его няне нужна своя няня.

Несколько раз похлопав себя по щекам, Ася проморгалась и вывалилась из машины.

Накрапывал мелкий дождик.

Осень подкрадывалась к городу.

Слабость кружила голову.

Черт.

Ася ухватилась за стену. Ей нельзя садиться в таком состоянии за руль.

Надо забрать Еву.

Кое как добравшись до раздевалки, она с облегчением рухнула на скамейку, машинально помогая девочке переодеться.

– Ты белая, – сказала Ева.

– Я специально. Это для красоты. В этом сезоне так модно.

Ася старалась дышать ровно и глубоко,