– Мисс Грин… вы имеете в виду Фриду Грин?

– Да. Вы знакомы, мэм?

– Мы раньше дружили. Только это было очень давно. – Я медленно подбираю слова, потом слегка расправляю плечи и хлопаю буклетом по руке: – А вы не подскажете, где мне найти мисс Грин? Она работает в каком-то другом магазине?

Продавщица смеется:

– Ну что вы! У нее большой офис в центре города… Как же это называется? Штаб-квартира, вот! В том же здании, что и наш центральный книжный. Я один раз ездила туда на рождественскую корпоративную вечеринку. – Она застенчиво улыбается: – Все так разоделись, а я чувствовала себя серой мышкой.

Собираюсь с духом и выпаливаю:

– А вы не знаете… глупый вопрос, наверное, но вдруг… У мисс Грин раньше был деловой партнер. Мисс Миллер. Китти Миллер…

Девушка мрачнеет.

– Про мисс Миллер знают все.

– Даже так! И что же о ней говорят?

Она оглядывается по сторонам:

– Мне нельзя сплетничать с покупателями, но раз уж вы сами спросили… Мисс Миллер и мисс Грин разругались несколько лет назад. Мисс Миллер вышла замуж за мистера Андерссона. Честно говоря, я не знаю всех подробностей, но, по-моему, на этой почве и случилась ссора – она вышла замуж, завела семью и так далее… – Она понижает голос: – В общем, у них была маленькая книжная лавка, которая не приносила никакого дохода. Они были по уши в долгах и ссорились из-за этого. И миссис Андерссон просто ушла, оставила мисс Грин выпутываться из неприятностей в одиночку. Сами видите, мисс Грин начала новое дело и добилась успеха. Но так и не простила старую подругу. – Девушка пристыженно опускает глаза, но потом снова смотрит прямо на меня: – Понятия не имею, что там дальше случилось с миссис Андерссон. Или мисс Миллер, называйте как хотите.

Я сижу за рулем «Кадиллака», уронив голову на руки. Глядя на книжки в магазине Фриды, я пришла к выводу, что мои сны ничего не значат, что это просто выдумка, игра воображения, – но теперь от моей уверенности не осталось и следа. Она стерта в пыль, как сухой листок под натиском зимней метели.

Фрида, Фрида, что же я наделала? В чем я перед тобой виновата?

Что между нами произошло?

Я вздрагиваю и просыпаюсь. В комнате непроглядная темнота. На часах два сорок пять. Аслан лежит рядом, довольно мурлычет, спокойный и невозмутимый. Иногда мне хочется быть Асланом.

Поднимаюсь с кровати, набрасываю лиловый халат и надеваю тапочки. Сквозь темноту пробираюсь в гостиную. Зажигаю лампу на рабочем столе. Потом беру трубку и набираю номер Фриды.

Она отвечает примерно после седьмого гудка. Фрида всегда крепко спит, ее трудно разбудить.

– А-а? – выдыхает она в трубку.

– Фрид, – торопливо бормочу я. – Фрид, извини, что так поздно…

– Китти? Что случилось? С тобой все нормально?

Она тут же стряхивает сонное недовольство, и у меня теплеет в груди. Фриде достаточно просто услышать мой голос, чтобы мгновенно собраться и забыть о теплой постели. Это несказанно меня радует и успокаивает.

– Извини. Ничего не случилось, просто… – Подношу трубку ближе к губам и шепчу: – Сон плохой приснился.

Господи, как же глупо звучит. Я быстро выпаливаю:

– Страшный, кошмарный сон.

И сама улыбаюсь своим словам. Разумеется, ничего кошмарного в этом сне не было: ни чудовищ, ни вооруженных грабителей в масках, ни рвущего крышу урагана.

– А… – Фрида вздыхает.

Я слышу шорох, как будто она устраивается поудобнее. Представляю, как она сидит в спальне, укутавшись в одеяло: жалюзи опущены, тускло светит торшер. Щелкает зажигалка, потом Фрида затягивается сигаретой.

– Расскажешь?

Хороший вопрос. Не знаю, стоит ли. С одной стороны, хорошо бы поделиться этим с другим человеком. Особенно с таким человеком, как Фрида: она не просто выслушает, но и даст дельный совет, поможет разобраться с мучительными сновидениями раз и навсегда. С другой стороны, вся история кажется настолько глупой и надуманной, что мне стыдно говорить о ней вслух. Даже с Фридой, которой я без раздумий доверю собственную жизнь.

– Китти? Ты еще там? Тебе что, приснился кошмар про Кубу? Из-за того, что президент в новостях говорил про русские ракеты? Ты из-за этого испугалась? – Фрида вздыхает, и я почти слышу, как она стискивает зубы. – Потому что вся ситуация нагоняет на меня ужас.

Мои губы растягиваются в слабой улыбке – так улыбаются те, кому не хочется это делать.

– Нет, Фрида. Ракет я не боюсь.

Не могу объяснить почему, но события на Кубе меня совершенно не тревожат. Все вокруг паникуют, а я чувствую непоколебимое спокойствие. Не знаю, в чем тут причина, но я уверена, что очень скоро все закончится.

– Не боишься? – Она удивлена. – А в чем тогда дело? У тебя все хорошо, сестренка?

Смотрю в окно на темную улицу. Я не могу ничего ей рассказать. Остается надеяться, что сны пройдут сами по себе. Может быть, я пока просто не увидела всей истории. А когда история закончится, исчезнут и сновидения.

– Все нормально, – наконец говорю я. – Просто… хотела услышать твой голос. Убедиться, что я дома, в безопасности.

– У тебя двери заперты? – уточняет Фрида, выдыхая дым.

Меня разбирает смех: никакие замки не спасут от того, что происходит в моей голове.

– Да, заперты. Нас с Асланом никто не потревожит.

– Тогда ложись и постарайся уснуть. Завтра увидимся.

– Ладно.

Чувствую себя ребенком, которого только что успокоила мама.

– Фрида…

– Что, сестренка?

– Спасибо, – шепчу я. – Увидимся утром.

Я возвращаюсь в кровать, закрываю глаза и пытаюсь уснуть. Не хочу никаких снов, пусть будут только темнота и тишина. Но этому желанию не суждено сбыться. Я вновь оказываюсь в другом мире.

Возвращение в воображаемую жизнь уже не вызывает прежнего шока. Непривычно другое: я все еще сижу в «Кадиллаке» на парковке у торгового центра. Кажется, это тот же день и то же время. Солнце по-прежнему висит над самым горизонтом. На мне такое же бежевое пальто и перчатки ему в тон, машина стоит на том же месте. Будто здесь не прошло и секунды. Впрочем, сны не обязаны подчиняться законам логики. Этот мир – все хорошее и плохое в нем – просто плод моего воображения.

Завожу двигатель, выезжаю с парковки и отправляюсь обратно на Спрингфилд-стрит. Ларс с детьми уже вернулись, машина стоит около дома. Захожу внутрь, зябко повожу плечами, вешаю пальто в гардероб. Кладу шляпу, перчатки и сумочку на полку.

– Мама!

Митч и Мисси виснут на мне с двух сторон, и я наклоняюсь, чтобы обнять их в ответ. Прижимаю к себе крепко-крепко, утыкаюсь лицом в белокурые макушки и вдыхаю глубокий чистый запах, идущий от их волос. В реальной жизни я никогда не обнимаю малышей. Откуда мне знать, какое это удивительное чувство? У меня почти нет знакомых с детьми. Конечно, я общаюсь с Грегом Хансеном, но это мой ученик, с ним такие нежности совершенно неуместны. Иногда я вижусь с племянниками Фриды, да и внуки Брэдли частенько заглядывают в наш магазин. Только я бы ни за что не стала обнимать их с таким пылом. Нам всем было бы ужасно неловко.