— Ранее я думал, что в нашем царстве-империи голодно живется, да некому землю обрабатывать. А тут… крестьян почти и нет, — поддержал разговор Скопин-Шуйский [голод начала века затронул и бывшую Ливонию, земли не обрабатывались и приходили в запущение].

— Боярин-головной воевода, дозволь обратиться! — беседу двух военачальников, которая проходила в живописном месте, на берегу реки, с видом на крепостные стена Нарвы, прервал слуга Скопина-Шуйского.

— Говори! — дозволил головной воевода.

— Конный разъезд полонил шведов, что с белой тряпицей ехали до нашего лагеря, — доложил Илья, бывший личным слугой Михаила Васильевича и его постоянным партнером по тренировкам.

— То ли наш государь зело мудрый, то ли ему Господь в ухо шепчет! — тихо сказал Скопин-Шуйский.

Михаил Васильевич помнил слова Димитрия Иоанновича, когда тот произнес, что как только русские воины станут у стен Нарвы, так сразу же шведы и пришлют переговорщиков, которые станут объяснять, что все предыдущие действия — ни что иное, как досадное недоразумение.

На самом деле Якоб Делагарди первоначально вообще не хотел никаких переговоров. Он рассчитывал быстро расправиться с наглыми русскими и начать диктовать более категоричные условия для возобновления мира. Но за войском Скопина следили три дня и сам генерал находился недалеко, чтобы оперативно получать информацию.

Якоб Пунтоссон Делагарди отчетливо понял, что разбить русских станет не тривиальной задачей, требующей немалых усилий. Это уже, по сути, полноценная война. Почти пятнадцати тысячное московское войско с большим количеством артиллерии и даже тремя осадными орудиями — это сила. Да, у русских было мало конных, как знал шведский генерал, который тщательно отслеживал события в Московском царстве, много конницы сейчас задействовано при ликвидации самозванца из Могилева. Но, если там все решиться, то русские могут начать полноценную войну, пойти даже на родной для генерала, Ревель.

Это грозит провалом и Делагарди останется смириться с унизительным положением при шведском дворе до конца своих дней.

— Кто такие? — спросил на шведском языке Михаил Васильевич, когда привели шведов.

Скопин-Шуйский знал и польский и шведский языки, вообще был одним из образованнейших людей даже не России, но всей Восточной Европы.

— Такой вопрос должен прозвучать от нас! Вы на земле короля Швеции! — с высоко поднятым подбородком, отвечал шведский офицер.

— А кого вы признаете королем? — решил немного покуражиться Михаил Васильевич.

Головной воевода прекрасно знал, что шведский король Карл еще и не так чтобы и король — коронации не было. А вот Сигизмунд был коронован, но его выгнали из Швеции. Сложно там у них, от того для Скопина-Шуйского и не понятно, почему они лезут на русские земли, имея собственные нерешенные проблемы.

— Карла, само собой. Не иезуита же считать королем Швеции! — недоуменно ответил швед.

— Понятно! — Скопин улыбнулся. — Мы на вашей земле… хотя для меня это не так, тут русский дух еще не выветрился, но допустим. А что же вы делаете на исконно русской земле?

— Мы на земле Новгородского герцогства! — швед явно растерялся.

— А мы не земле Ивангородского княжества. А еще думаем посетить Ревельское русское воеводство, — уже откровенно смеялся Скопин-Шуйский.

— Вы издеваетесь! Я имею честь вас вызвать… — разъярился ротмистр Олаф Стурлотсон.

— Ты кто есть? — перешел на русский язык Скопин-Шуйский. — Ты пришел на наши земли, взял в осаду Корелу, топчешь своим сапогом православную землю. И вызываешь меня, Рюриковича, чей род знатнее, чем твоего короля?

Было видно, что шведский офицер и сам опешил от своего заявления. В его задачи явно не входила ссора с головным русским воеводой. И теперь, осознав, что сорвал даже не начавшиеся переговоры, офицер стерпел и прямое оскорбление своего монарха.

— Вы уполномочены разговаривать? — уже спокойно спросил Скопин-Шуйский.

— Нет, Ваша светлость, — покорно ответил Стурлотсон.

Через четыре часа, когда солнце уже начало прятаться за кромку елей ближайшего леска, был готов плот, к которому поплыли две лодки, везущие двух военачальников.

Михаил Васильевич Скопин-Шуйский и Якоб Пунтосон Делагарди не начали встречу с приветствия, но устремили свои взгляды друг на друга. Два характера, две личности, каждая из которых и не думала уступать. Каждый стремился прожечь взглядом своего оппонента.

— Ваш дядя, Василий Иванович, в добром здравии, — не отводя взгляд, сказал Делагарди.

— Не может быть человек здоровым, если живет в клетке, — отвечал Скопин-Шуйский.

— Вы молод, но говорите, словно, умудренный опытом человек.

— Меня хорошо учили.

Делагарди усмехнулся своим мыслям, более вольготно усаживаясь на… скорее это можно было назвать гибридом лавки и стула — табуретке.

— Вы опоздаете на свадьбу своего царя, если увлечетесь путешествием по шведским землям, — сказал Делагарди, пытаясь раскачать разговор и завладеть инициативой.

— Зато я сделаю своему государю подарок — разобью четыре тысячи пеших и две тысячи конных вашего войска, — теперь наступила очередь Скопина-Шуйского, чтобы усмехаться, наблюдая недоумение шведского генерала.

Делагарди прятал свое войско, выходя из леса отрядами и вновь прячась в лесной чащобе. Швед никак не мог допустить, чтобы русские узнали об истинной численности его войска. Якоб был уверен, что при поддержке гарнизона Нарвы, он мог бы дать бой. Более того, выиграть сражение. Однако, легким столкновение быть не могло, уже то, как русские оборудовали свой лагерь, говорило о наличии у воевод понимания современного ведения боя. И шведское войско пряталось, пытаясь создать впечатление большего количества воинов.

Поэтому Якоб и решил вести переговоры, договориться о том, чтобы русские ушли из шведских земель. Однако, теперь Делагарди понял, что русский военачальник, зная численность шведов, намекал, что их абсолютно недостаточно, дабы диктовать условия.

Делагарди не знал, какой разнос устроил Михаил Васильевич своей разведке, как были отправлены все силы уже опытных разведчиков, что был создан аналитический центр, где Хворостинин высчитывал вероятную численность шведских войск, анализируя обрывочные сведения разведки и строя логические цепочки.

— Что делать будем? — спросил Скопин-Шуйский.

— Для начала предлагаю познакомиться и выпить вина, — сказал Делагарди, делая знак своему человеку, который находился в лодке, но не вступал на плот.

— У меня свой напиток! –улыбнулся Михаил Васильевич и так же подал знак Илье, чтобы тот подал кувшин вина.

Глава 9

Глава 9

Москва

6 сентября 1606 года

Москва звенела, шумела и кипела. Народ гулял. Событие было неординарное — венчался государь. Год назад нечто похожее уже было. Но слишком много условностей,