Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мы с Ксенией выехали из Кремля, в сопровождении телохранителей по сторонам и со шлейфом из бояр и приближенных людей. На протяжении не сильно долгой поездки мы, молодожены, разбрасывали серебряные монеты и приветствовали людей.
Вопросы безопасности были очень важны. Сложно было придумать кирасу для Ксении, уже думал, чтобы она выезжала без нее. Тем более, что одежды, в которые обрядили мою жену были тяжелыми, жаркими, и я волновался за состояние беременной женщины, а еще и кираса. Но безопасность превыше всего. Именно поэтому и я был в кирасе и по бокам ехали телохранители, а маршрут следования был исключительно по широким улицам рядом с Соборной площадью.
Деньги, раскиданные мной и Ксенией, звенели по деревянным мостовым и скатывались между досками. Их найдут раньше, может, и дорожный настил разберут в поисках, но нельзя было оставить москвичей без такого жеста. Бочки хмельного не выкатывались, тонны мяса не жарились на улицах столицы, но хоть как-то должны же были запомнить жители Москвы венчание государя.
Проехались быстро, а денег раскидали больше тысячи рублей. Жаба давила нещадно, единственное, чем себя успокаивал, что все эти деньги войдут в торговый оборот Москвы и жители станут чуть богаче, следовательно, богаче будет и держава.
Был уверен, что после будет церемониальная попойка. Однако, я был удивлен реакции Игнатия, когда он потребовал закатывать пир только за следующий день, и никаких пьянок и гулянок не совершать в среду 6 сентября 1606 года. Грешно в постный день гулять. А вот на следующий, можно.
А пока… должна была быть брачная ночь. И это самый неловкий момент.
— Оденься! — повелел я Ксении, которая предстала передо мной в ночной рубашке.
Она стояла заплаканная, с большим, выпирающим животом. Безусловно, красивая, притягательная, если смотреть на лицо, найти глаза и утопать в них, но спускался взгляд к животу и пропадала химия, улетучивалось желание близости. Я не знаю, до сих пор особо и не поинтересовался особенностями исполнения супружеского долга в этом времени, тем более, когда жена на последних сроках беременности. Но сознание человека из будущего, мужчины без психических отклонений, не предполагало близости.
— Отчего плачешь? — спокойным голосом, как мне показалось, участливым, спросил я.
— То не правильно. По твоей вине убили брата, может, и батюшка раньше помер из-за тебя, но я — жена твоя, — оправдывала свое плаксивое настроение Ксения.
Я же подумал о том, что причин для слез у жены было более, чем много. Тяжелейший год, время унижений и потерь. А сейчас гормональный взрыв из-за беременности. Но мужчина, сильный мужчина, может принять вину, даже, если она чужая.
— Прости, Ксюша! Виноват перед тобой. Я хочу, кабы у нас была семья, — сказал я и обнял рыдающую женщину.
Химия между мужчиной и женщиной… она ведь может быть разной. Я не предполагал физической близости с этой женщиной, но она, словно венчание действительно явило чудо, становилась кем-то больше, чем выгодная временная попутчица, брак с которой мне был выгоден. И вот это прикосновение, или даже сама ситуация делала ту химию, когда я хотел ее защитить, сделать так, чтобы эти слезы больше никогда не стекали по щекам.
Не любовь — это иное. Хотя, что есть любовь? Никто на этот вопрос не ответит. Может быть, это каскад необъяснимых эмоций, желание защитить, оградить, не обидеть? Тогда, да, я влюблялся.
Ничего не говоря, мы сидели обнявшись. И даже, когда Ксения перестала плакать, она не спешила разомкнуть объятья.
— Я боюсь тебя! — сказала жена.
«А я начинаю бояться тебя» — подумал я, но сказал иное.
— Все буде добре.
Мы спали вместе. Ксения заснула первой, а я не мог расслабиться и предаться сну. Вначале я подумал о том, что у меня входит в пагубную привычку ночевать с женщинами, но при этом, несмотря на природный зов организма, только лишь спать. После пришли иные мысли, о будущем того ребенка, что должен скоро родиться. Если это будет мальчик, то судьба у него может быть сложной. Останутся возможности у недоброжелателей объявить о незаконности рождения… Ивана. Так что лучше дочь. Вот будущее… Марии… может быть более предсказуемо. Для девочки найти мужа можно, как я думаю, статус отца в данном случае решит многие проблемы для дочери.
*………*………*
Москва
7 сентября 1606 года
— Хочу здравицу сказать! — я встал из-за стола, который стоял чуть в стороне и на возвышении.
Все пирующие, а это было более ста человек, замолчали.
Я уже не менее, чем полчаса, был ледяным изваянием, которое никак не хотело таять от жарких словоблудий, озвученных гостями. Никогда не понимал людей, которым нравится лесть, причем, вычурная и пропитанная ложью. Были же, наверное, такие правители, что специально окружали себя льстецами. Это такой психологический тренинг, когда монарха с критически заниженной самооценкой, «лечат» восхвалениями? Так какой ты правитель, если, во-первых, не может отделить правду, от льстивой лжи, а, во-вторых, эта лесть тебе нужна?
Но, я не прерывал потоки красноречивых здравиц. Пусть говорят. И я такой великий, и такой могучий, прям красавец, а бородавки на лице — так это отметки Бога. Противно, но весьма информативно. Не слова дают информацию, а поведение, мимика, интонации — вот, что раскрывало сущность человека. У меня получалось уловить искренность в лести, и тогда одно отношение — человек очень хочет показать, как рад и счастлив, что, в целом, неплохо. А были слова с притворными улыбками, как у Ефима Бутурлина, который говорил заученный текст, как в будущем могли на свадьбе неизвестные родственники читать со смартфона.
Но скоро я почувствовал, что нужно сказать и мне.
— Хочу поднять кубок за веру православную, которая в душе моей. За русский народ, что основой служит моей империи, туловом державы. За дворян, казаков и иных служилых, что руки и ноги державы. За бояр, что голова моей державы. За жену мою, Ксению Борисовну, что будет сердцем моим и моей державы, — продекламировал я свой тост.
И, если за скобки взять лирику о жене, то в этом тосте я определял
