В Ядре не было никого. Брошенные машины стояли вдоль бордюра и посреди проезжей части, окна высотных домов-башен зияли темнотой — от подножий до венчавших их пирамид и пентхаусов. Жители словно ушли, покинув это место. Не было жизни ни в ночных заведениях, ни в супермаркетах. Вокруг были только туман и тишина.

Мое одиночество было полным. Я шел, и стук моих сапог разносился, казалось, на много кварталов вокруг.

Произошло что-то ужасное. Произошло совсем недавно, но никто из жителей уже не вернется домой. Никогда больше нога человека не ступит на мощенные плиткой тротуары, не опустится на ступени бесчисленных лестниц. Меня окружал туман, и я знал, что дальше будет только запустение — заросли ворвутся на улицы, сорные травы захватят каждый пригодный уголок. Их семена проникнут в каждую щель, и они разрушат стены. Это неминуемо произойдет, потому что совсем недавно…

Здесь побывало зло, настолько колоссальное, чтобы просто смести жизнь, как вихрь сносит песчинки.

Гадая о нем, я шел, и город менялся. Как-то плавно туман обернулся темнотой, в которой по непонятным причинам было бессильно даже усиленное зрение. Удавалось различить только то, что попало в призрачный ореол, создаваемый экраном компа.

Явившись в город, который сделало своими владениями неведомое зло, я бросил ему вызов. Я чувствовал, как оно пробуждается…

Улицы стали заканчиваться тупиками или бездонными провалами. Я перелазил через баррикады всякого хлама — будто кто-то стягивал из окрестных жилищ все, чтобы преградить мне путь. Тишина наполнилась странными звуками. То это был звон, будто кто-то забавлялся колокольчиком. То это был шорох, будто бы кто-то перемещался тайком, крадучись и прячась в закоулках. Шуршание бумаги, будто брели по колено в мятых газетах, или тяжкий размеренный звон, словно ударяли канализационным люком по бетонному столбу…

И всякий раз мне не удавалось выяснить место, откуда это доносилось, даже с помощью форсированного слуха. Стоило мне его усилить, звуки попросту исчезали.

Безжизненный город стал прибежищем призраков. В самом его воздухе витал запах боли и ужаса. Что тут случилось?

Ответом на этот вопрос был очередной звук — из-за следующего дома.

Я выхватил излучатель и кинулся на него. Мне надоело мешкать. Свет моего компа прыгал по мостовой, когда я бежал, выхватывая мусор, разбросанный там и сям, а из-за поворота доносился все тот же скрежет. Какой-то безумец царапал по асфальту стальным ломом, все быстрее и быстрее, в такт тому, как я убыстрял свой бег.

Скрежет стал неистовым — и оборвался, едва я достиг угла дома.

Когда завернул, держа улицу под прицелом, там было пусто. Оставался след.

Ореол дисплея выхватил надпись, выцарапанную на асфальте полуметровыми буквами.

ЖАТВА.

Выведено это было не то что каллиграфическим почерком, а настоящим художественным шрифтом. Присутствовал и огромный знак, начертанный прямо над этим словом, — уже известная октаграмма, прорывающая круг. Надпись была едва заметна, но вот знак выдолблен глубоко.

Я разглядывал его, когда услышал смех из соседнего переулка. Затем послышался испуганный вскрик. Мужской голос, я кинулся на него…

За разбитым автобусом, который перегородил улицу, опять никого не оказалось.

Что-то вязкое булькнуло на земле сбоку. Я развернулся, нацеливая излучатель.

Кровь. Целая лужа крови.

А затем что-то щелкнуло, и алое свечение вспыхнуло над моей головой, сменяя тьму мигающим адским огнем. Это было настолько неожиданно, что я едва не выстрелил в его источник.

Это была всего лишь красная секция светофора. Он мигал своим рубиновым светом, и тени гротескно извивались на том, что качалось на консоли.

Останки мужчины, подвешенного вверх ногами. Над ним поработали так, что возраст было не понять — но почерк был мне знаком. Теперь я узнал и смех.

Он звучал уже позади — там, откуда я только что прибежал.

Я опять бросился на него, и опять нашел пустоту.

Надпись исчезла, точнее, ее замазали кровью. Но символ остался, как знак торжества. Кровь наполняла и пунктирный круг-желоб, и октаграмму.

— Да, дружок… — донесся гнусавый голос Вурдалака оттуда, где висел труп. — Это именно я, ты не ошибся. Как тебе это местечко? Можешь гоняться за мной сколько угодно. Ты не спасешь ее…

Я понял, о ком он говорит. Таня. С проклятием я бросился к нему…

И освещение начало меняться…

Тяжело дыша, я вскинулся — и только тогда осознал, что заснул в кресле, уронив голову на стол.

Ночь открыла передо мной бездну. Безумие разверзло свои глубины, черные и бесконечные, — оно попробовало на прочность мой рассудок, силясь уничтожить эту спасительную грань от окружающего ужаса, растворить в себе мою личность. Граница меж сном и реальностью натянулась до такой степени, что грозила лопнуть. Слишком много выходящего за рамки нормального. Настолько много, что впору было усомниться не то что в способности прочувствовать тонкие нюансы между провидческим трансом и обыкновенным сновидением — а в умении отличить кошмар от событий действительности.

Таймер показывал одиннадцать утра, и это означало, что я проспал без малого семь часов. Что это было, увиденное? Это был повод раскинуть карты еще раз.

Но делать этого я не стал.

На мои нервы обрушилось слишком много. По приезде домой мне следовало просто как следует поужинать и лечь спать. И уж точно не рыться после всего случившегося в посмертных записках тысячелетнего чудовища, а затем еще и пытаться найти отсутствующие ответы в миражах-предсказаниях.

Разминая затекшие плечи, я подошел к окну и зажег сигарету.

Свет пасмурного утра лился с неба, насыщая все оттенками серого. Бетонные многоэтажки застыли в своей безжизненности, походя на титанические склепы. Листва деревьев и кустарников отяжелела от дождевой воды. Темнели лужи на выщербленном асфальте. Все окутывала легкая туманная дымка. Ни ветра, ни звука, ни движения. Полный покой…

Один из тех дней, в которые приятно побыть затворником, расслабленно сидя с чашкой чая, наслаждаясь спокойствием и одиночеством, занимаясь книгами и размышлениями. Мне бы хотелось провести день именно так, но этому желанию суждено было продлиться не дольше, чем сигарете.

Докурив, я пошел собираться. Предстояла масса дел.

* * *

Первым делом я добрался до тайника, координаты которого мне выслал Командор. Вместительный ржавый ящик был спрятан в руинах мертвого сектора, похоронен в подвале под грудами мусора. Спускаясь в темноту, я старался не вспоминать ночной кошмар. Разбросав хлам, я положил в ящик сумку с записями Вурдалака и забрал сверток, предназначенный мне.

В свертке находились четыре батареи для лазерного излучателя и удостоверение майора полиции. Очевидно, дела с внедрением во все структуры власти продвигались скорыми темпами — если я мог распоряжаться такими весомыми «корочками»…