— Когда-то я был дальновиден, выбирая себе хранителя, — кое-как отдышался Роол, одолев три десятка ступеней. — Ты хорошо присматриваешь за моей спиной, Ноир. И ты удивительно мало попросил для себя. Неужели только по причине традиций, вынуждающих молчать?

— Я, как и Тоими, доволен своей службой.

Владыка расслабился, полулежа на низком топчане. Слуги, знакомые с его привычками, уже уложили должным образом подушки. Поставили возле правой руки кувшин с прохладным соком, блюдо с тщательно очищенными, тонко нарезанными фруктами. Ноир разложил для своего араави удобный походный столик, сел на край топчана и сделал жест, приглашая новых слуг. Те принесли книги и свитки замка, требующие изучения. Роол прикрыл глаза, позволяя себе короткий отдых. Если бы кто-то решился спросить его, доволен ли он своей службой, коралловый владыка предпочел бы отмолчаться. Лет десять назад он находил куда больше причин для положительного ответа. А теперь… Бесконечная грызня перламутровых араави, желающих добраться до вершины власти, окончательно утомила и вызывает лишь брезгливость. Во взглядах тех, кто вчера казался надежным и верным, на следующий день читалось излишнее внимание к посоху. Их вопросы о здоровье владыки звучали фальшиво, они слишком уж похожи на уточнение срока, оставшегося до момента обретения полноты собственной власти.

И, смешно сказать, более года не попадавшийся на глаза Граат уже вспоминался без прежнего гнева. Да, воровал сирен и не унялся вопреки угрозам, да, высокомерно и против всех канонов отказался от права называться наследником посоха, прочтя традиционный свиток с дополнительными условиями. Оскорбление? Слепая самонадеянность? Или все же желание остаться самим собой и сохранить своих людей? Чтобы, как Тоими и Ноир, без тени фальши в голосе говорить: «Я доволен своей службой»… Есть и еще одна особенность в затянувшемся на год молчании запада: оттуда весьма часто присылали вытяжки и травы, которые лекарь называл наилучшими и даже незаменимыми. Эти подарки упрямо возят, независимо от его, Роола, благосклонности или, наоборот, немилости.

— Вам нехорошо? — отметил хранитель, торопливо извлекая из своей сумки флаконы, заготовленные лекарем.

— Пустяки, задумался, — отмахнулся араави, принимая приготовленную смесь в малой чашечке. — Спасибо.

— Давайте я буду зачитывать вам только важное, — предложил Ноир. — В конце концов я неплохо знаю, что вы считаете мусором. Здесь столько листков, мы рискуем увязнуть в их кипе дней на десять.

— До вечера обязаны закончить, — установил срок Роол, опасливо оглядев бумаги. — Посох сегодня ведет себя настороженно и сложно. Словно море чем-то недовольно. Не привык я к его голосу, вот и маюсь. Наверное, так чувствует себя глуховатый человек. Пока ему говорят тихо — не слышит. А как гаркнут в ухо, он наконец-то разбирает слова, но с ними вместе приобретает и головную боль.

— Давайте спою вам лечение, — предложил Ноир. — Или по-прежнему не желаете попадать под любое влияние?

— Спой, — нехотя буркнул араави. — Как гляну на эту стопу свитков, мне совсем дурно делается.

Звук едва коснулся слуха, короткий и ровный. Боль, прокалывающая спину возле лопатки, послушно уползла в свое логово, куда-то к шее. Сжалась в крошечный узелок, едва различимый. Роол вздохнул и кивнул: теперь он готов слушать. Ноир зашелестел листами, быстро проглядывая каждый и вслух произнося порой лишь две-три фразы, отражающие смысл всего текста.

К вечеру араави выяснил как минимум две настораживающие особенности восточного замка. Сирены здесь подозрительно часто беспричинно гибли во время обучения. К тому же многих еще детьми куда-то увозили и не возвращали обратно. А еще, что совершенно непонятно, уже три года ни один жрец высшей ветви востока не навещал остров. Их волю всегда привозили в виде свитков с печатями либо Гооз, либо его брат Гоор, хранитель араави востока.

— Ноир, а не попал ли перламутровый араави под влияние своего хранителя? — задумался Роол. — Ты не замечал опасных признаков в его поведении?

— Традиции не позволяют сладкоголосым участвовать в беседе, — откликнулся Ноир. — Однако я искал возможность послушать его ответы на некоторые существенные вопросы. Не скажу точно, мнение не удалось составить. Но говорит он весьма ровно, даже слишком. Либо полное владение собой, либо…

— Отсутствие своей оценки и утрата части личности, — кивнул Роол. — Ваши голоса не должны влиять на носителей жезлов. Но если принять твои слова о возбуждении штормов как полностью обоснованные…

— Владыка, — настороженно отозвался хранитель, — а ведь я просто обязан посоветовать вам вернуться на Гоотро, и немедленно. Мне неловко признать, я оплошал и не подумал раньше. Мы в чужих водах. Если сирены здесь не служат храму, а жрецы не помнят себя, воинов наших лодок не хватит, чтобы обеспечить вашу безопасность. Добавлю, если позволите: шторм, посланный сиреной, даже ваш посох не отклонит с должной надежностью. И не успокоит быстро.

— Пожалуй, — усмехнулся Роол. — Одно обстоятельство в твоих страхах не учтено. Хотя это не должно быть известно никому и ты сам, надеюсь, постараешься забыть услышанное, но знай: сейчас в списке власти, что лежит в храмовом ларце, первым значится имя Граата.

— Вы даже меня удивили, — согласился Ноир.

— Тебя удивил, себя насторожил… Шторм, если таковой готовится, — мрачно отметил Роол, — будет топить в первую очередь не мою лодку, а как раз Граата. Собирай людей, мы возвращаемся на Гоотро. Немедленно. Где Тоими?

— Здесь, — шагнул от дверей сирена. — Я присматриваю за коридором, о владыка.

— Что дурного свершится в мире, если ты осмелишься меня именовать без этого нудного «о-о»? — ворчливо предложил Роол. — Как-то звучит неприятно, словно ты в постоянном удивлении. Детей нашел?

— Четверых, — живо откликнулся ученик хранителя. — Один лишний, то есть его нет в книгах замка, в списке учеников… Сирена с хорошим голосом, семнадцать лет. Я уточнил у наставников: числится погибшим. Они все убеждены в его смерти. Полностью, о… Владыка. Кормили сирену два стража, оба делали свою каждодневную работу под внушением. Я пригласил людей, мы проверили тайные помещения, я пользовался голосом и выявил два эха в тайниках, оттуда тоже забрали содержимое. Свитки у меня.

— Молодец, — ласково улыбнулся араави. — Все сделал даже лучше, чем я ожидал. Что ж, отплываем. Охрану не оставлять. Ноир, тебе хватит времени до заката, чтобы создать здесь полное забвение?

— Сирены есть, отчего не сделать, — согласился хранитель. — Они будут уверены, что всегда оберегали пустой замок. Я прослежу лично и постараюсь вас догнать, если немного задержусь. Тоими, остаешься первым за спиной, береги владыку.

Ученик гордо кивнул. Его до сего дня ни разу не оставляли настоящим главным хранителем! И юноша старался изо всех сил. Подставлял плечо, открывал двери, подозрительно щурился на каждого, даже на своих же стражей, голосом проверял коридоры впереди…

Солнце соткало золотую дорожку бликов и взялось уплотнять ее, добавляя в узор багряные и бурые нити, когда лодки покинули прибрежье замка и, выстроившись в полный защитный порядок, заспешили к столичному Гоотро. Рулевые отбивали ускоренный ритм гребли: хранитель распорядился утром сменить уставших гребцов на первой же храмовой пристани в водах срединных островов, вполне верных Роолу.