- Проанализировать, - повторила Сан. Она не пыталась скрыть недоверие в своем голосе.

Харкер кивнула.

- Тот мигающий зеленый огонек. - Энди указал на камеру. - Это означает, что идет запись.

Харкер подняла камеру на уровень глаз и уставился на нее так, словно видела ее впервые. Энди нажал красную кнопку на панели, и зеленый огонек перестал мигать.

- Спасибо, - пробормотала Харкер. - Когда кормление Баба?

- Мы собираемся кормить его в полдень, - ответила Сан.

- Баб сказал... он сказал мне... что он очень голоден и хочет двух овец на обед.

Говоря это, Харкер не смотрела в глаза Сан, уставившись поверх ее плеча.

Как она могла стать врачом с такими плохими навыками общения с людьми?

- Хорошо, - сказал Сан. - Мы приведем ему две.

Энди быстро коснулся руки Сан, а затем исчез в Красной 6. Харкер, избегая смотреть на Сан, направилась к воротам, и стала набирать код.

Сан смотрела ей вслед. Она недолюбливала Харкер, но теперь неприязнь переросла в откровенное подозрение. Харкер практически не участвовала в проекте, следя в основном за здоровьем сотрудников. К тому же она не проявляла особого интереса к Бабу, в то время как все остальные водили вокруг него хороводы. Но тут почему-то решила заснять его на видео.

Может быть, это как-то связано с пропавшим диском?

После почти минутной возни Харкер прошла через ворота.

Возможно, стоит рассказать Рэйсу о новом видео-фетише доктора Харкер? - подумала Сан. Независимо от того, чем мотивировалась врач, он должен быть в курсе того, что происходит. Ведь он был здесь главный и отвечал за все.

Если только Рэйс сам не помогал демону. В конце концов, Баб только что излечил его жену. Или, по крайней мере, сделал так, чтобы все убедились, что женщина излечилась.

Сан попыталась выкинуть все эти подозрения из головы и сосредоточиться на последней проблеме - архиве. Где-то во всей этой макулатуре она видела что-то. Что-то, что сейчас казалось ей очень важным - возможно, один из тестов, проведенных на Бабе. Было что-то, что она упустила, и она была полна решимости найти это.

Сан обогнала доктора Харкер, направляясь к Голове Осьминога, по пути заметив, что на видеокамере Джули снова мигал зеленый огонек.

Глава 20

Баб должен был умереть.

Рабби Шотцен размышлял и молился, размышлял и молился, и вот к какому выводу он пришел. Такова была воля Бога. Это также был вопрос выживания.

Был ли Баб демоном или нет, не имело значения. Если бы он был Люцифером, как утверждал, то, уничтожив его, Шотцен оказал бы миру услугу. Если бы он был кем-то другим, то, по крайней мере, Шотцен спас бы иудаизм. Отец Трист был доказательством того, как легко это было проделать.

Трист был самым скептичным человеком, которого Шотцен когда-либо встречал. Если Баб так легко убедил его в своем происхождении, ему не составит труда убедить в этом весь остальной мир. Все, что нужно было сделать Бабу - это выступить по телевидению и рассказать о том, что Иисус - мессия. Евреев, избранный народ Божий, снова будут преследовать во имя Христа, на этот раз до полного истребления.

Раввин знал, что произойдет. В мире было два миллиарда христиан, триста миллионов только в Северной Америке. Мусульман насчитывалось более одного миллиарда. Евреи? Четырнадцать миллионов по всему миру. Оппозиция превосходила их числом двести к одному. Если бы Баб выступил на публике, разглагольствуя об Иисусе Христе, последствия были бы катастрофическими. США могут прекратить поддержку Израиля, что вполне может означать его уничтожение. В Америке участились бы случаи вандализма в синагогах и преследования евреев, и, несомненно, вспыхнуло бы насилие.

Шотцен не мог этого допустить. Христос не был мошиахом. Это было невозможно. Мессия должен был происходить из рода Давида. Если бы Христос был сыном Бога, как бы он мог происходить от ветви Давида. Бог был единым существом, а не троицей, как говорили католики. Это было святотатством.

Поэтому у него был только один вариант действий. Баб должен быть уничтожен. Так же, как Давид убил Голиафа, Шотцен должен уничтожить своего собственного гиганта. Это было предательство, он знал. Соединенные Штаты вполне могут казнить его. Но если он донесет информацию до евреев всего мира, то его поддержка будет полной. Он действительно станет спасителем своего народа. Они даже провозгласят его героем. А его мемуары, которые так долго считались несбыточной мечтой, возможно, когда-нибудь будут изучать в иешивотах[28] по всему миру, наряду с трудами рабби Моше бен Маймона и рабби Акибы бен Йосефа.

В обычном случае он обратился бы в бейт-дин, судебный орган, состоящий из трех раввинов, чтобы обсудить юридические аспекты убийства Баба. В трактате Талмуда Санхедрин говорится о создании суда для рассмотрения преступлений, но это относится только к людям, к которым Баб не относился. Еврейский закон разрешал убивать врагов веры без бейт-дина. На самом деле, если существует явная угроза нации, Бог повелевает евреям выносить смертный приговор.

Баб представлял очевидную угрозу для четырнадцати миллионов евреев, поэтому Шотцен считал себя вправе уничтожить его.

Баб, конечно, мог убить его. Но он был готов пойти на риск, чтобы спасти свой народ.

Шотцен изложил план в своих мемуарах; если бы он не выжил, по крайней мере, осталась бы запись о его храбрости и самопожертвовании. Первой его идеей было взорвать заряды, которые были хирургически имплантированы в голову и грудь Баба. Но пусковой механизм для них находился в Желтой 4, а там была запертая дверь с кодовым замком. Доступ туда был только у Рэйса.

Шотцен решил, что лучший способ уничтожить Баба - это огонь. Пламя могло даже привести взрывчатку в действие. Он мог пробраться в вольер, пока Баб спал. Но что использовать для запала?

Раввин вспомнил преступление, совершенное неизвестными в года его юности на почве ненависти: синагога сгорела дотла. Вандалы бросили в открытую дверь бутылку, наполненную керосином. У этого вида зажигательного оружия было название, вспомнил Шотцен. Коктейль Молотова.

В Самхейне был резервный генератор, работающий на бензине. Шотцен мог наполнить бензином пустую бутылку из-под шнапса, вставить в горлышко носок в качестве фитиля, и получалась бы зажигательная бомба. Одной должно было быть достаточно; в конце концов, одна такая уничтожила целую двухэтажную синагогу. Шотцен решил сделать две, на всякий случай.

У него было полбутылки шнапса и пустая бутылка с вечера. Чтобы успокоить нервы, Шотцен быстро выпил бокал,