– Я понимаю: кореш и все такое, но яму копать и отдавать почести времени нет. Любая задержка сейчас…

– Хватит! – сухо оборвал Виктор. – Василя схороним по-человечески.

– И сдохнем сами? – поморщился Кошкодер. – Вашему Василю без разницы, где гнить, а у нас появится шанс выжить.

– Слышь ты, выживальщик гребаный! – взорвался Костоправ. – Да вертел я твой шанс и тебя вместе с ним!

– Молчать, уродище! – терпение Кошкодера тоже оказалось не безграничным.

Видно было, что он не прочь по-серьезному схлестнуться с лекарем, но не хочет останавливать машину. «Любая задержка сейчас…»

– Не нарывайся, лекарь, понял? А то ведь я могу и язык укоротить, – капитан убрал одну руку с руля и демонстративно тронул рукоять ландскнехтского меча.

Костоправ в долгу не остался. Приподнялся сзади, качнул гирькой кистеня перед лицом Кошкодера. Поинтересовался медовым голоском:

– А билом в любило?

Рука Кошкодера молниеносно – словно из арбалета выстрелили – взлетела от меча и цапнула цепь с гирькой. Капитан дернул кистень на себя, но Костоправ удержал оружие.

* * *

Автоповозка вильнула в сторону, чуть не врезалась в дерево.

– Да вашу ж мать! – Виктор едва успел перехватить руль. – Угробить нас решили?

Костоправ чуть не вывалился из автоповозки. Кошкодер с досадой отпустил кистень и вцепился в баранку двумя руками. Выровнял машину.

– Короче, лекарь, за базаром следи! – прорычал он.

– Это ты следи за дорогой! И не указывай, сука, что мне делать! – окончательно разъярился Костоправ. – Капитанство твое кончилось, понял! Нехрен было роту бросать, раз так любишь командовать.

– Хочешь меня в чем-то упрекнуть?! – с трудом сдерживаясь, фыркнул Кошкодер. – Кретин! Какая разница, перебьют роту со мной или без меня? Я дерусь, пока держится строй. А когда строй взломан – тут уж, звиняйте, каждый сам за себя. Вы тоже, кстати, не горели желанием гибнуть за Инквизицию.

– Были те, кто горел, – заметил Виктор.

– Нет, – отрезал капитан. – Были те, кто прошел Посвящение и попал под дурман Ковчежца. И были те, кто не успел вовремя выйти из боя.

– Что ж ты, крыса ссученная, никого с собой не вывел? – язвительно поинтересовался Костоправ.

– Когда мы остановимся, я тебя убью, – сдержанно пообещал Кошкодер. И лишь после этого ответил: – Автоповозка была одна. И первыми до нее добрались вы. Если бы я взял с собой кого-нибудь еще, пришлось бы драться за машину. Никто тогда вообще никуда бы не уехал.

– Ишь ты, предусмотрительный, тля!

– Хороший наемник – не тот, кто хорошо дерется и захватывает больше трофеев, а тот, кто чует опасность и умеет избежать неприятностей, – ответил Кошкодер. – Сейчас я чувствую опасность. И предлагаю вам спасение. Бросайте труп. Не останавливайтесь. Труп – это всего лишь труп. А похороны могут выйти боком живым.

– Возможно, он прав, – послышался негромкий голос Змейки. – Надолго задерживаться сейчас опасно.

– Да епть! – удивленно выдавил Костоправ. – Ты-то хоть, мля, не мороси, подруга!

– У нас вообще-то, мля, дело, дружок, – скривившись, передразнила Змейка.

Кошкодер старательно делал вид, что дела попутчиков его не интересуют, а Стрелец-баба лишнего не болтала.

– Важное дело. Не забыли еще? – уточнила она, глянув на попутчиков.

Верно. Дело. Важное. Поморская карта, которую, кровь из носу, а нужно добыть для Сибирского княжества. Виктор вздохнул. И, между прочим, один из законных хозяев этой карты лежит сзади. Так что теперь, бросать его как падаль?

– Если с нами что-нибудь случится, кто доведет наше дело до конца? – добавила Змейка.

В ее словах и в словах Кошкодера, конечно, была своя правда. Но вот ПРАВИЛЬНАЯ ли эта правда?

– Не хотите слушать меня – послушайте девчонку, – обрадовался поддержке Кошкодер.

– Втяни язык в очко! – посоветовал Костоправ.

– Что? – вскинулся капитан.

– Заглохни, понял!

Последнее пожелание лекаря неожиданно исполнилось. Правда, в превратной форме: закашлялся и заглох движок автоповозки.

Машина остановилась возле небольшой лесной речушки.

* * *

Приборная доска в старом транспорте отсутствовала. Вместо нее ржавый металл с пучками проводов в полуистлевшей изоляции прикрывала другая доска – гладкая, хорошо оструганная, сосновая. Соответственно, приборы ничего не могли отображать. Но причина остановки выяснилась довольно быстро: в баке закончилось топливо. Запасных канистр или бочонков с горючкой в автоповозке не оказалось, а без топлива машина стала такой же мертвой, как и тело, лежавшее на корме.

Виктор еще раз глянул на Василя.

Остальные выжидающе смотрели на него. Ну, как обычно, когда нужно принимать непростые решения.

Было тихо. Только журчала вода в реке.

– Надо идти, – тихо сказал Кошкодер. – И чем быстрее, тем лучше.

– Иди, – устало кивнул Виктор. – Тебя никто не держит. Иди, если считаешь, что одному сейчас выжить легче.

Виктор отвернулся. Его уже изрядно утомило упрямство ландкнехтского капитана. Что бы там ни было, но мертвым надо отдавать последний долг. Особенно если при жизни они были достойными людьми. Надо – и все тут.

И точка. Даже если это нужно только живым.

Именно потому, что живым нужно.

Кошкодер заткнулся. Змейка промолчала.

– Похороним вон там, – Виктор указал на берег реки.

Наверное, помору понравилось бы: на его родине было много воды. Что-то внутреннее, глубинное подсказывало Виктору, что он поступает правильно. Лучше на какое-то время задержаться сейчас и после наверстать упущенное, чем всю жизнь жалеть потом.

– У нас даже лопат нет, – хмуро заметил Кошкодер.

Виктор рассеянно глянул на него. Капитан не ушел. Один – не хочет.

– Есть мечи. И ты хорошо обращаешься со своим.

– Обращаюсь-то хорошо, – согласился Кошкодер, – только мечи плохо подходят для того, чтобы рыть ими землю.

– Придется постараться и как-то приспособить их для этого.

– Потеряем много времени…

– Мы теряем его сейчас, – сухо отрезал Виктор. – Быстрее начнем – быстрее закончим.

Василя схоронили как должно, честь по чести. Хоть на этот счет себя корить не придется. На могильном холмике поставили крест из срубленных веток. На перекладину повязали жертвенные тряпицы. Каждый оторвал клок от одежды, даже Кошкодер повязал ленточку. Отступил, вздохнул. Выждал пару секунд для приличия.

– Теперь идем, что ли?