была коллективизация для сибирских крестьян, ему присвоят звание доктора наук. Может быть, истина где-нибудь посередине на счет коллективизации, да и многого другого.

И кто знает, когда Гончаров дойдет до этой истины, глядишь и в академики попадет.

Никто не развивал тему о концлагере, но молча с ним согласились. Уж слишком как-то негуманно.

Бараки были из досок, снаружи обшитых фанерой и покрашенные масляной краской. Внутри покрашенные панели, а выше побеленные стены и потолок. Перед спальней веранда. Дешево и сердито. Пионерский же лагерь функционировал только летом. Зачем тратить материал и удорожать постройку. О студентах никто не думал, конечно. В июне, июле, августе даже в наших краях еще тепло. Так что нечего заморачиваться. Экономически верная позиция. Экономика должна быть экономной. Вообще-то будущим историкам надо бы это понимать.

Каждый корпус делился тонкой перегородкой на две половины: одна для мальчиков, другая — для девочек.

Полковник строго посмотрел слева — направо. Потом справа — налево. Кивнул Василию Ивановичу. За многие годы он уже привык к этой своей обязанности, которую он, как и все остальные обязанности, исполнял по-армейски строго и четко. Что взять с зеленой молодежи, у которой не было строевой подготовки. Школьные уроки НВП он не брал в расчет. Не считать же военной подготовкой это дебильное топанье по школьному спортзалу. Лучше бы вообще этого не делали. Переучивать хуже, чем учить заново.

— Так! Считайте, что вы на военных сборах!

Родителей не было, поэтому полковник мог не скрывать своей сущности. И говорить не с деточками, а с призывниками.

— Военной присяги вы не принимала, но действует военная дисциплина, как в армии. Историки обязательно бы вспомнили военные поселения, которые завели в прошлом веке. Распорядок дня: подъем — зарядка — умывание — завтрак — построение — разнарядка — работа… Ну, и так далее. Кто с первого раза не может запомнить, может записать. Два часа перед сном свободное время: подшиться, написать письма, почитать любимую книжку, пообщаться с друзьями и подругами. Математики могут решать уравнения. Желательно, чтобы любимой книжкой был «Устав». Шутка! Это я для особо одаренных говорю. У нас тоже любят шутки. Но умные. Запрещается распитие спиртных напитков, строго запрещается покидать территорию лагеря. Всё делается только с разрешения непосредственного командира. Курить в отведенных для этого местах. Хотя лучше расстаться с этой вредной привычкой. Нарушители, злостные симулянты, дезорганизаторы будут отправлены домой с последующим исключением из университета. А также из комсомола. Есть вопросы? Вопросов нет.

— Есть! — кто- то пропищал из задних рядов, невидимый. — Позвольте с места задать вопрос:

— Из строя вышел и представился!

Колонна математиков заколебалась. Кто-то хихикал, кто-то ехидно улыбался. Ожидали провокации. Из недр колонны вытолкнули щуплого очкарика. Слаб телом, но силен духом?

— Варламов. Матфакультет.

— Не знаю такого, — строго проговорил полковник. Но было видно, что ответ его не рассердил. — Знаю вообще-то. Это факультет подворотен, где пьют портвейн и нецензурно выражаются. И говорят всякие пошлости о девушках, которых они и ногтя не стоят.

— Вы очень остроумны, товарищ полковник. А вопрос у меня такой. Личная жизнь допускается?

Все затихли. Воображение рисовало картины из античной мифологии, где Зевс в ярости мечет огненные стрелы.

Всё! Первый кандидат на вылет. Самоубийца! Лицо полковника оставалось неподвижным. Как будто он не имел никакого отношения, к тому вопросу, который ему сейчас задали. Но это была боевая закалка, способность сохранять хладнокровие в любых ситуациях.

— Повторяю для самых умных. Остальные, надеюсь, с первого раза понимают русскую речь. После приема пищи и до отбоя у каждого свободное время, которое он может посвятить личным делам.

Лопат не хватило даже на половину копщиков. Так стали называть юношей, единственным орудием которых на месяц вперед становилась лопата. Не копать же им по очереди? Полковник промокнул лоб платочком. Все были уверены, что если бы у него было табельное оружие, то он немедля ни секунды пристрелил бы нерадивого бригадира на месте, как саботажники и изменника родины, который поставил под удар битву за урожай. У бригадира быстро двигались губы. Но ни единого слова он не проронил.

У полковника сейчас было единственное оружие: грозное слово, которым он мог повергнуть любого врага.

— Чтобы лопаты были у всех! — сказал он тихо, но внятно.

И опустил руку к тому месту, где должна быть кобура. Ладонь задержалась. Большой палец медленно шевелился. Бригадир бросился к драндулету. Так назывался бригадирский мотоцикл с коляской. Мотоцикл был покрыт толстым слоем грязи как броней.

Заводился он или минут через пятнадцать с изрядной долей матерков или с толкача. На этот раз он завелся с первого дрынка. Старших офицеров даже железо боится.

Бригадир приказ выполнил. Даже перевыполнил. Собрал все лопаты, которые имелись в колхозе. Для того, чтобы привезти их, прицепил прицеп. Самодельный. С разными колесами. Реквизировал лопаты у жителей деревни. Колхозный люд прощался с инвентарем безропотно. Бригадир несколько конфузился и говорил, что готов написать расписку, что вернет лопату в целости и сохранности. Для большей убедительности даже печати поставит. Но деревенский человек действует по принципу «На тебе, Боже, что нам не гоже». Некоторыми экспонатами гордились бы музеи. Но были и такие, что и в металлолом сдавать стыдно. Бригадир брал всё, чтобы не обидеть людей.

Каждому отряду отвели свою делянку. Это была полоска по количеству копщиков. Где она заканчивалась, никому неведомо. Поэтому многие решили, что ей вообще нет конца. Другие стали возражать. Конец полосы не дальше государственной границы. Каждый копщик гнал по два рядка. За ним выбирали картошку две девушки. И носильщик относил ведра с картошкой в общую кучу, где картошка подсушивалась на ветерке и солнце.

У всех отрядов такие группки сложились без проблем. А вот у математиков получился напряг с прекрасным полом. Девушек у них можно было рассчитать по пальцам. Поэтому к ним направили девушек из других факультетов.

Вскоре то тут, то там стали раздаваться радостные крики:

— У меня лопата сломалась!

Бригадир не успевал перевести дыхание, бегая от одного к другому. Нецензурную лексику по мере сил старался не использовать.

— Ёшкин кот! Кто же так копает? Бульдозеры прямо какие-то! Вы что ни разу картошку не копали? Видите, земля плотная. Дождями уплотнило, вы тут натоптали. Поэтому нахрапом тут не возьмешь. Загоняешь лопату, она не идет. В другое место переставляешь. Покачиваешь лопату. В другое место переставил. Опять покачиваешь. Захватил весь клубень. И перевернул его. А через пуп тянуть не надо. Тут это не пройдет. Лопата же как девушка. Если ты к ней с лаской, то и она ломаться